Здесь ди Марона ждал неприятный сюрприз. В бараке уже собралось с дюжину каторжников – столпившись у огромной перевернутой вверх дном бочки, они с азартом метали кости. Среди игроков был тот самый каторжник со странными остроконечными ушами, что зацепил их с ди Браем поутру после развода.
– Ха, глянь-ка, братва, дед-то наш навроде как и передумал! – воскликнул ушастый. – Сам сюда свою девочку привел, а? Вот это по-нашему, без жлобства! Ну что, молодой, подождем до отбоя, или прямо сейчас нас обслужишь?
– Боюсь, мы не за тем сюда пришли, – сказал спокойно ди Брай, не обращая внимания на хохот и улюлюканье каторжников. – Мы даже не подозревали, что именно в этом бараке встретим одного ушастого сукиного сына, который так и нарывается весь день на неприятности. Так что не зли меня, парень, а то, глядишь, собственную задницу придется подставлять!
– А может, сыграем? – предложил ушастый, в глазах которого загорелся дикий, едва сдерживаемый гнев. – На твоего красавчика? Кто выиграет, тот и пользует.
– Я-то поставлю Уэра, а ты что поставишь, босяк?
– Твою жизнь. Обыграешь меня, проснесся утром.
– Надо же! – Ди Брай был спокоен, и оттого издевательский хохот уголовников, обступивших его, стих очень быстро. – Боюсь, что выбор у меня невелик. Придется играть.
– Ты с ума сошел! – зашептал ди Марон, едва не плача. – Это же шулера! Они обставят тебя в мгновение ока.
– Не обставят, – шепнул в ответ старик. – Давай, ушастый, кидай кости!
– Я тебе не ушастый, – огрызнулся каторжник. – Меня здесь называют Килле. А тебя как фартовые ребята зовут?
– Дед, – ответил ди Брай. – Просто Дед.
– Ну давай, бросай кости, Дед, – с торжеством в голосе предложил Килле.
Ди Брай сгреб кости с донышка бочки и швырнул их обратно. Лица каторжников окаменели, смех стих – у ди Брая выпало двенадцать. Ушастый Килле с трудом проглотил ком, внезапно вставший в горле, обвел сотоварищей недоуменным взглядом и в свою очередь потянулся за костями.
– Ага! – обрадовался он, когда кости упали. – Дюжина!
– Славно, – спокойно сказал ди Брай и снова метнул кости. На этот раз лицо Килле стало пепельно-серым; у ди Брая опять было двенадцать.
– Вордланы тебя забери! – выругался он, вытирая рукавом рот. – Эй, Угорь, дай-ка свои кости!
– Так нечестно, – заметил ди Брай. – По ходу игры кости менять нельзя.
– А мне плевать, что честно, а что нечестно! – ухмыльнулся Килле. Ему подали кости, и каторжник сделал свой бросок.
– Дюжина! – выпалил он, и каторжники довольно зашумели. – Счастливая дюжина, клянусь Единым!
– Славно, – Ди Брай взял кости. – Третий бросок. Играем до трех раз.
Кости со стуком упали на бочку, раскатились в стороны. Килле перестал улыбаться.
– И у меня дюжина, – объявил ди Брай.
– А ты веселый старичок, мать твою! Ну ладно, чем упорнее противник, тем слаще победа, так ведь? Придется и в четвертый раз кидать кости, Дед.
– Бросай кости, ушастый, – напомнил ди Брай.
Килле пошептал на кулак с костями и сделал бросок. Результат был встречен могильным молчанием – у Килле было одиннадцать. Ди Марон с шумом выдохнул воздух. Сердце у него, добравшееся до самого горла, начало успокоенно возвращаться на свое место.
– Проклятье, я проиграл! – обалдело проговорил Килле. – Этого быть не может! Я не должен был проиграть!
– Однако ты проиграл, – заметил ди Брай. – Так что заткни свою пасть и держись от меня подальше. Если ты подойдешь ко мне на расстояние вытянутой руки, я тебя достану и твоя немытая задница пойдет на ужин тюремным волкодавам.
Ушастый Килле исчез за спинами каторжников. Ди Брай и поэт прошли в глубь барака, поближе к окну, где воздух был свежее и вонь лагерной стряпни и грязной одежды не была такой густой и тошнотворной. Здесь было несколько свободных лежаков, которые ди Брай внимательно осмотрел, прежде чем сесть самому и разрешить сесть ди Марону.
– Терпеть не могу вшей, – объяснил он. – А здесь их полно.
– Вши? – Ди Марона передернуло от отвращения. – Никогда, хвала Единому, не видел вшей.
– Твоя жизнь была на редкость безмятежной, – с иронией заметил старик. – Неудивительно, что тебя посетила идея обворовать библиотеку.
– А ты что, поучать меня задумал? Знаешь, я тебе, конечно, благодарен, но…
– Пойдем прогуляемся, – вдруг предложил ди Брай.