— К этой девушке лучше не соваться, друг мой, — сказал Ортега. — Разве ты не видел с ней Малека?
— Нет.
— Тогда ты ослеплен красотой девушки. Мы все держимся от нее подальше, потому что знаем, Малек заявит на нее права, даже если еще не осознаёт это.
Малек яростно напрягся. Какого черта Ортега говорит?
— Он хочет ее, — продолжил Ортега, — и лучше держать дистанцию, парень. Ты молодой Ликан, Нолан. Неопытный юнец. Многие из нас были Ликанами с самого начала, две сотни лет. Мы чувствуем такие вещи, мы знаем, когда Ликану пришло время воссоединиться со своей парой.
Желудок Малека сжался. Ортега прав?
— Я никогда не видел Малека таким, до того как эта женщина вошла в его жизнь. Его кровь Ликана взывает к ней. Я видел, что происходило с принцем, когда он встретил Александру, а затем снова с королем, когда он встретил Еву.
Малек не мог завести семью — не сейчас, когда Балтазан все еще был угрозой королевству.
В его жизни не было места для любви.
***
Дождь, барабанивший по палатке, разбудил ее, она открыла глаза. Малек был недалеко. Встревоженная, она поднялась с походной кровати, зажгла свечу и пошла к выходу. Она быстро отдернула шторку и выглянула наружу. Ее желудок сжался, когда она увидела Малека. Он прислонился к ящику на земле, его руки покоились на согнутых ногах, голова была опущена. Он промок, и ее сердце разрывалось от этого жалостливого вида.
— Заходи внутрь, — сказала она.
Он поднял голову, и их взгляды столкнулись.
— Нет. Возвращайся в кровать.
— Ты промок до нитки. Прошу, зайти внутрь. От тебя не будет никакой помощи на этой миссии, если ты заболеешь.
Его губы изогнулись.
— Ликаны не простужаются.
— Прекрасно. Тогда я присоединяюсь к тебе, — сказала она и вышла наружу.
Он резко поднялся.
— Вернись обратно, женщина!
— Нет. Почему ты должен страдать в эту ужасную погоду? Ты нормально не отдыхал ночью с того момента, как мы покинули замок.
Его лицо на мгновение смягчилось.
— Ладно. — Он вошел в палатку и провел руками по мокрому лицу. — Мне нужно раздеться.
— Конечно, — теперь она задумалась, было ли благоразумно пригласить его войти внутрь. Она отвернулась, но слышала, как он снимает свое влажное облачение воина. Катя встревожено спросила себя: что же Малек собирается надеть? Или он останется в палатке обнаженным? Её интерес достиг пика, она, бросив на него взгляд, подавила вздох, увидев его великолепное, скульптурное мужское тело. Она уже видела его голым и прежде, у озера, когда она купалась и ранее, во время нападения на них семьи вампиров, но в этот раз было по другому. Это было не из-за боевой обстановки. Они были в своей палатке, а атмосфера была интимной и соблазнительной, тем более в мягком свете свечи. Она опустила взгляд и не смогла на этот раз сдержать вздоха. Малек был полностью возбужден.
Он опалил ее пристальным взглядом.
— Ну и как я должен реагировать, когда ты стоишь здесь практически голая?
Нахмурившись, она взглянула вниз на себя и покраснела. Ее длинное ночное платье было прозрачным. Катя скрестила руки на груди и бросила на него неуверенный взгляд, ее желудок сделал сальто от выражения его лица. Малек хотел ее. Он сжал руки в кулаки, и она увидела, как он тяжело сглотнул.
— Мне становится все труднее держаться от тебя подальше, — сказал он своим глубоким голосом, от которого по ее спине побежали мурашки.
— Даже если мы не единственные друг для друга? — сказала она первое, что пришло в голову.
— К черту легенду, — прохрипел он. — Я хочу тебя, а не мою единственную.
Она раскрыла губы, её дыхание было тяжелым. Впервые она призналась себе, что тоже хочет его.
— Я…я не останавливаю тебя.
Надежда вспыхнула на его красивом лице.
— Что ты сказала? — тихо спросил Малек.
— Я… я сказала, что я не останавливаю тебя, — и не будет, поняла она. Каким-то образом Катя знала: у Малека есть тот самый ключ, что уничтожит кошмары, которые преследуют ее во сне последние два года. Где-то в его гордой, отстраненной высокомерности он удерживал секрет, который освободит ее от прошлого. Она не была уверена, отвечает ли ему ее волчица, но девушка знала, что она права.
Удовлетворенный взгляд смягчил его безжалостные черты лица, и он что-то прорычал себе под нос. Малек медленно двинулся вперед, его лицо выражало решимость. Катя была насторожена, но не в ужасе. Было в нем нечто такое, что делало его лицо хищным. Первобытная необходимость, которая охватывала ее, заставляла ее трепетать от волнения.