— Это не так… или так?
— Так.
Кэт почувствовала, как по лицу расползается жар:
— Он вовсе не из тех людей, что могут меня заинтересовать. Совершено. Правда.
— Как скажете, миледи.
— Я так и говорю, но…
— Вы все-таки хотите о нем узнать.
Катарина кивнула, хотя ей очень хотелось продолжать все отрицать. Однако какая была бы в том польза? Саймон, определенно, видел ее насквозь.
Собеседник отвел ее подальше от толпы, к небольшой уединенно стоящей скамье, где они могли бы присесть и не быть подслушанными:
— Мне самому не очень много известно о Локлане. Большую часть того, что я знаю о нем и его семье, рассказали его братья.
— И что они рассказали?
Прежде чем ответить, Саймон сделал глубокий вдох:
— Я знаю, что Син с легкостью отдаст за него жизнь, а тех, к кому Син так относится, на свете немного.
Это было приятно услышать.
— Говорят, что их отец довольно жестоко относился к людям, — сказала Кэт.
Саймон горько рассмеялся:
— Да, можно так сказать. И не только к чужакам. Он был горьким пьяницей, нередко пускающим в ход кулаки против всех членов своей семьи. Локлан из всех сил старался защищать братьев, но, судя по тому, что мне рассказывали, не нашлось никого, кто защитил бы его самого.
От этих слов сердце Катарины пронзила боль:
— Всю жизнь он сам отвечает за все?
— Да.
Это искренне огорчило Кэт. Ей печально было слышать, что кто-то оказался в таком положении. Хотя ее собственный отец и не всегда бывал к ней внимателен, зато к ней были добры родственники по материнской линии и мать. Едва та узнала о том, какие страдания дочь испытывала при дворе своего отца-короля, как сразу взяла ее под свою защиту. Как бы Катарине хотелось, чтобы другим детям также везло в жизни.
— Неужели не нашлось женщины, которая бы покорила сердце Локлана? — тихо спросила она.
— Только одна.
Новость изумила Кэт. Если бы она услышала это от самого лэрда, то не поверила бы, ведь он вел себя так, словно и понятия о любви не имел.
— Разве он не попросил ее руки?
— Попросил.
Катарина мысленно порадовалась, что в этот момент сидит. Если бы они с Саймоном еще продолжали идти, у нее бы непременно подкосились ноги от потрясения.
— Что с ней случилось? Почему он на ней не женился?
Глаза рыжеволосого рыцаря вспыхнули яростью за своего друга:
— Когда его отец узнал об этом, то сделал девушку своей любовницей.
Кэт почувствовала боль от этих слов, как будто ей нанесли настоящий удар. Нет… Конечно же, этого не могло произойти…
— Что сделал его отец?
— Превратил невесту Локлана в свою любовницу, — повторил мрачным голосом Саймон. — Син сказал, что таким образом отец учил Локлана тому, что каждый человек имеет свою цену, и доверять нельзя никому. Что ни одна женщина не увидит в нем ничего большего, чем его положение главы клана. Он будет для всех женщин лишь трофеем. Кем-то, на кого они будут пытаться заявить свои права, но никогда не полюбят.
Кэт была потрясена тем, что кто-то может быть настолько холодным, глупым и подлым. Что же случилось с отцом Локлана, что тот только так мог думать о людях? И в том числе о своем сыне.
И какая женщина была настолько глупа, чтобы влюбиться в такого вероломного человека?
— Почему же та девушка увлеклась старшим Мак-Аллистером, если ей так нравился Локлан?
Саймон горько рассмеялся:
— Вы просите меня разгадать мысли женщины, с которой я никогда не встречался? Я едва могу понять большинство рассуждений собственной жены.
Возможно, в этом была истина. Люди часто совершают странные поступки, непонятные никому, кроме них самих.
— Вам известно, что с ней случилось?
Рыцарь кивнул:
— Год спустя она умерла, рожая незаконного ребенка отцу Локлана. Син рассказывал, что единственный, кто навещает место ее упокоения каждый год в даты ее рождения и смерти, — это Локлан. Он всегда приносит цветы на ее могилу.
Такие поступки были в духе Локлана. Но какую же боль, должно быть, причинила ему эта история! Зачем его отец заставил своего сына так сильно страдать?
Внезапно она почувствовала, какой дурой была, жалуясь горцу на своего отца, который был просто святым по сравнению с отцом шотландца.
— Ребенок выжил?
— Нет, он похоронен в ее объятиях.
Катарина содрогнулась, вспомнив свою недавнюю беседу с Локланом, когда она бездумно спросила его о том, какую женщину он хотел бы себе в невесты. Не удивительно, что этот вопрос вызвал у него такие чувства! Он уже предложил свое сердце женщине, которая вернула его разбитым на кусочки.
Как можно причинять кому-то такую боль?
Но с другой стороны, жизнь, похоже, есть ни что иное, как страдание.
И в этот момент девушке захотелось из сочувствия сделать что-нибудь для горца. Но что?
— Скажите, лорд Саймон, есть что-то такое, чем Локлану нравится заниматься?
Рыцаря озадачила внезапная смена темы:
— Например?
— Он играет в шахматы? Или на каких-нибудь музыкальных инструментах? Что-то подобное.
— Син ничего такого не упоминал, и я тоже ничего такого за Локланом не замечал.
Кэт задумалась и окинула взглядом окружавших их с Саймоном продавцов. Среди предлагавшихся товаров не было ничего особо выделяющегося, необычного. И это напомнило самого́ Локлана. Он был простым человеком с простыми нуждами.
А затем она увидела это…
Там, напротив нее.
Перед прилавком, разглядывая товары, толпилось несколько дворян.
Не обращая на них внимания, Катарина взяла в руки небольшую игрушку, вырезанную в форме обезьянки, нажала на кнопку, и зверек начал раскачиваться вперед и назад, его крошечный ротик открывался и закрывался, издавая щелкающие звуки. Идеальная находка!
В полную противоположность Локлану, это была абсолютно несерьезная вещица — как раз то, в чем нуждался такой суровый человек.
— Миледи желает, чтобы игрушку упаковали? — спросил пожилой торговец.
Улыбнувшись еще шире, Катарина ответила:
— Да, пожалуйста.
Пока она расплачивалась за покупку, подошел Саймон и, нахмурив брови, уставился на обезьянку:
— Это подарок для ребенка?
— Нет. Для моего защитника.
— Локлана?
Девушка кивнула:
— Я думаю, он может позволить себе немного развлечься. Он кажется мне слишком мрачным.
Саймон с недоверчивой миной поскреб щеку:
— Не уверен, что он будет рад такому подарку.
Кэт тоже не испытывала уверенности:
— Полагаю, мы это выясним, а?
— Думаю, да.
Катарина поблагодарила продавца, вернувшегося с уже упакованной покупкой, и, взяв у него сверток, направилась обратно к арендованной ее друзьями палатке.
Локлан остановился прямо в гуще толпы, снова почувствовав, что за ним кто-то наблюдает. Он обвел взглядом лица людей вокруг себя, но не обнаружил никого, кто выглядел бы хоть немного заинтересованным его личностью. И все же неприятное чувство не проходило, покалывая кожу и подмывая оглянуться, чтобы найти источник беспокойства.
— Локлан?
Повернувшись, горец увидел направляющуюся к нему Джулию. В трех шагах позади нее шел Брайс.
— Да, девушка? — отозвался шотландец.
— Не будешь ли ты так любезен побыть моим сопровождающим, чтобы освободить от этой обязанности Брайса? Пусть докучает кому-нибудь другому. Господь свидетель, что если я вскоре не освобожусь от него, то мне останется только его убить!
Услышав ее безжалостный тон, Мак-Аллистер еле сдержал улыбку.
Брайс с отвращением выдохнул:
— У меня нет выбора. Если я не буду всюду следовать за тобой, меня убьет Бракен. Думаешь, мне нравится смотреть, как ты суетишься перед глупыми женскими штучками? О-о-о! А-а-ах! — передразнил он сестру фальцетом. — Как миленько! Как красиво! Из этого получилось бы самое роскошное платье… Ради бога, да это же всего лишь ткань! Кому интересно, какая она!
Джулия проворчала:
— Ты еще такой мальчишка!