Но когда Мак-Аллистер заметил, как она улыбается незнакомцу, с которым танцует, его охватила беспричинная ярость. Никого в жизни ему не хотелось убить так сильно, как этого неизвестного.
Прежде чем успел передумать, Локлан уже оказался на другом конце зала и вклинился прямо посреди танца между Катариной и ее партнером.
Девушка подняла на него удивленный взгляд, наконец увидев того, кого разыскивала.
— Вы позволите? — обратился горец к лорду Фредерику.
Тот грациозно отступил.
От выражения неистовой боли на лице шотландца у Кэт перехватило дыхание.
— Ты собираешься со мной танцевать? — спросила она, надеясь немного поднять ему настроение.
— Если так надо.
Огромной неохоты, прозвучавшей в голосе лэрда, оказалось достаточно, чтобы пробудить в девушке сочувствие к нему. Она взяла горца за руку и увела его прочь от танцующих.
Увидев, что Катарина не заставила его танцевать, Мак-Аллистер выдохнул с облегчением:
— Спасибо, что не поставила меня в неловкое положение.
От улыбки девушки у Локлана буквально захватило дух.
— Это самое меньшее, что я могу сделать для человека, который намеревается вызволить меня из той неприятности, в которую я попала.
Не выпуская руки Катарины, горец направился в небольшой сад, расположенный неподалеку:
— Так ты получила мое послание? — спросил он с улыбкой.
— Да, и оно пришло как раз вовремя: я уже находилась на грани помешательства, — Кэт зажмурилась и сделала глубокий вдох. — Спасибо.
Шотландец цокнул языком:
— Ты принимаешь меня за негодяя, который способен оставить тебя наедине с твоим худшим кошмаром после того, как ты меня спасла?
— Если честно, я знавала многих, кто именно так и поступил бы. Но я ожидала, что ты придешь за мной.
— Рад, что не разочаровал тебя.
Кэт остановилась около садовой скамьи и подняла взгляд на Локлана. В лунном свете он казался невероятно красивым. Впрочем, он всегда красив, независимо от освещения. Просто под луной черты воина смягчились, и он выглядел не таким суровым и мрачным. Сердце Катарины сильно забилось: ей захотелось ощутить вкус этого мужчины.
Она медленно приподнялась на цыпочки.
Горец издал рычание, словно дикий зверь, притянул принцессу к себе и впился в ее губы поцелуем.
Казалось, Кэт не должна была иметь никаких чувств к этому человеку, но они переполняли ее. Все, чего ей хотелось — это тесно прижаться к нему, обняв. Не зная, почему, она наполнялась от него силой и спокойствием.
И хотелось, чтобы это мгновение никогда не кончалось.
А самым удивительным было то, что Катариной завладело странное, непривычное чувство, что она наконец дома — словно она создана для объятий этого мужчины.
Закрыв глаза, она пила его дыхание.
Локлан обхватил ладонями лицо Кэт, ощущая, как желание охватывает его тело. Ни разу в жизни ему не хотелось женщину так сильно. Это стремление отметало все доводы разума. Он собирался сделать для нее то, что поклялся не делать ни для кого — подвергнуть опасности свой народ. А еще рискнуть собственной жизнью.
И ему было наплевать на это. Хотя нет, не наплевать. Но безопасность Катарины была для него важнее.
Внезапно рядом кто-то кашлянул.
Мак-Аллистер отстранился от девушки и увидел лорда Реджинальда, сердито разглядывающего их.
— Ваше высочество? — произнес тот холодно.
Кэт резко открыла глаза. Вместо того, чтобы оглянуться на графа, она продолжала смотреть на Локлана. Отражавшееся в ее глазах невинное желание опаляло его, словно огонь.
Чем бы ни было охватившее горца безумие, оно завладело и Катариной.
— Ваше высочество, — почти пролаял Реджинальд. — Я полагаю, вам лучше вернуться в зал.
— Не забывай меня, — прошептала девушка одними губами.
— Никогда, — тихо ответил горец.
От улыбки Кэт Локлан едва удержался на ногах, а она отстранилась и, повернувшись, последовала за графом. Шотландец остался стоять, ощущая в сердце боль потери.
— Ты храбрец, — раздалось за его спиной.
Лэрд обернулся на глубокий голос, звучащий из темноты. Он смог различить лишь нечеткие контуры мужской фигуры.
— Почему ты так считаешь?
Из тени выступил Дамиан Сен-Сир, холодно разглядывая собеседника. Как и прежде, лицо его скрывала серебряная маска, что вызывало у Локлана мысль: а не болен ли этот человек проказой.
— Ты развлекаешься с принцессой, когда здесь присутствует половина двора ее отца. Как еще тебя можно назвать?
— Глупцом.
Дамиан рассмеялся низким, густым смехом:
— О, в этом я не сомневаюсь. Хотя, должен заметить: моя кузина не доверяет никому и все же последовала за тобой сюда. Я нахожу это… необычным.
— И поэтому ты за нами шпионил?
Дамиан ухмыльнулся:
— Нет. В поисках глотка свежего воздуха я пришел сюда до вас. А вы мне помешали.
— Тогда оставлю тебя предаваться своему занятию, — ответил Мак-Аллистер и, повернувшись, направился обратно в зал.
— Локлан? — окликнул его Сен-Сир.
Горец остановился:
— Да?
— Умный понимает с полуслова. Здесь много врагов.
От этого предупреждения у шотландца застыла в жилах кровь:
— Что ты имеешь в виду?
Дамиан слегка коснулся большим пальцем нижней губы, словно размышляя над ответом, а затем произнес голосом, исполненным предостережения:
— Однажды мой хороший друг посоветовал мне быть осмотрительным, проявляя доверие. Не каждый так же тщателен в этом, как ты, — и с этими словами Сен-Сир растворился во тьме.
Локлан остался стоять, размышляя над сказанным. Разумеется, это мудрый совет, но ему хотелось понять, почему он был дан. Так, все еще хмурясь, горец и вошел в главный зал.
Обежав его глазами, он не увидел Катарины, но вскоре подошел Саймон и спросил:
— Ты в порядке?
— Да. Просто у меня только что была странная встреча.
Глаза Саймона широко раскрылись:
— Ты говоришь о свидании с Катариной?
— Прошу прощения?
— Когда я вошел в зал, об этом тут шушукались множество сплетников. Кажется, тебя видели в саду целующимся с Катариной.
Мак-Аллистер фыркнул с отвращением:
— Им что, больше нечем заняться?
— Вместо того, чтобы разрушать людские жизни лишь по той причине, что им это под силу? Боюсь, такова человеческая природа: болтать бесцеремонно и жестоко о тех, кого даже не знаешь.
«Лучше и не скажешь», — подумал Локлан.
Саймон прочистил горло:
— Что ж, если причина не в слухах, то из-за чего же ты такой хмурый?
— Я разговаривал там, в саду, с Дамианом Сен-Сиром. Он посоветовал мне быть осторожнее с доверием к людям, и что другие не так тщательно подходят к этому, как я.
— Хм…
За этим, на первый взгляд, пустым возгласом что-то скрывалось.
— В чем дело? — спросил горец.
Саймон скрестил руки на груди:
— Мне самому это кажется странным. Эти же слова Страйдер сказал когда-то давно, когда мы все были юными.
Да уж, хм. Интересно.
— Думаешь, это угроза в адрес Страйдера?
— С Дамианом нельзя ни в чем быть уверенным. В Святой Земле с ним произошло нечто поистине ужасное. В нем что-то сильно повредилось, и я сейчас говорю не только о его изуродованном лице. Полагаю, это коснулось и его разума.
— Он изуродован?
Саймон кивнул:
— Вот почему он носит маску. Очевидно, сарацины пытали его и обезобразили. Насколько я знаю, никто не видел его лица с тех пор, как он вернулся.
Это все объясняло.
— А я считал, что он болен проказой.
— Нет. Но, судя по байкам, которые о нем рассказывают, не исключено, что он бы предпочел лепру.
Это точно. Локлан устало выдохнул, снова обшаривая толпу глазами в поисках темноволосой, стройной фигурки.
— Если ты разыскиваешь нашу леди, то знай: ее отвели наверх сразу, как только она вошла в зал. Скорее всего, чтобы убрать подальше от… как же выразилась та старая карга? А! От твоих распутнейших губ.