Торин шепотом выругался, но когда попытался подняться, она крепко вцепилась в него.
— Расскажи.
— Моя раса — сайрриши. Мы большие, сильные, с обостренным восприятием. Мы испокон веков были воинами.
— Хорошо, — все описания превосходно подходили ее гладиатору.
— Но несколько веков назад на нашу планету вторглись враждебные пришельцы, — у него заиграли желваки. — Дикая, жестокая раса.
Реган пришлось постараться, чтобы не дать эмоциям отразиться на лице.
— Они насиловали и грабили, пока их, наконец, не прогнали. Но время от времени у некоторых потомков сайрришей проявляются черты тех захватчиков. В этих детях живет зверь, — Торин обжег ее взглядом. — Я — монстр.
— Торин, мне нравятся твои чешуйки. Я не вижу монстра, — Реган лениво вырисовывала пальцем круги на его твердой мускулистой груди.
— Иногда я теряю контроль…
— Как и многие люди. Это не делает тебя животным.
— Ты не понимаешь. По прибытию на арену я был самым настоящим животным. Семья использовала меня в качестве оружия, солдата, чтобы потом …
Торин стал слишком опасен, и семья его бросила. Реган продолжала прикасаться к нему. Ей хотелось показать Торину, что она примет его любым. Слов было недостаточно.
— Трудно быть одному. Когда не на кого опереться, — Реган не забыла дни в клетке. И абсолютное одиночество.
— Не думай о траксианцах, — Торин накрыл ее руки своими ладонями. — Ты больше не одна.
Не одна. У нее были Харпер и огромный, беспощадный инопланетянин, который наконец-то позволил ей пробраться под его твердую броню.
— Я знаю, что ты сердишься из-за плана…
— Сегодня только ты и я, — Торин ухватил ее за подбородок. — Не хочу думать о завтрашнем дне.
— Отлично, — кивнула Реган. — Итак, чем займемся?
— Ну, я подумывал вместе выкупаться.
— Мне нравится, — она задрожала при мысли о том, что Торин намылит ее своими грубыми руками.
— Затем я уложу тебя и буду лизать, пока ты не кончишь.
— Ох, — ахнула Реган.
— Тоже нравится, да, сладкая? — рассмеялся он. — Я планирую провести всю ночь с членом глубоко внутри тебя.
Всю ночь? Реган не знала, была ли она в восторге, в ужасе или в изумлении. Ладно, скорее всего, в восторге.
— Я возьму тебя в каждой известной мне позе, — сказал Торин, сорвавшись на рык.
Ох, да.
Когда он схватил Реган и понес в ванную, она уже предвкушала долгую дикую ночь.
— Я как раз искала морскую свинку, чтобы протестировать новую мазь.
Закончив вытирать грудь полотенцем, Торин посмотрел на Реган. Она сидела на краю кровати, одетая в одну из его кофт, оказавшуюся ей великоватой и соскользнувшую с одного плеча.
Они припозднились. Однако Торин нашел время сходить за едой, чтобы восполнить силы. Он много часов насыщался Реган, но при виде ее голых ног, плеч и спутанных волос что-то в нем опять пробудилось. Голод еще не был утолен.
— Морскую свинку? — спросил Торин.
— О, милые, маленькие, пушистые зверьки с Земли.
— Ты считаешь меня милым, маленьким и пушистым? — поморгал он.
— Нет, — улыбнулась Реган. — Раньше в лабораториях на морских свинках проводили эксперименты, пока не нашли другие способы тестировать препараты, — она показала ему маленький горшок. — Ложись лицом вниз на кровать, и я натру тебя своей мазью.
— Лучше бы ей не пахнуть цветами, — нахмурился Торин.
— Никаких цветов, — радостно заулыбалась Реган. Она открыла горшок, и комнату наполнил насыщенный аромат цитрусов.
Прежде Торин был слишком зациклен на гневе, страхе и нежелании использовать Реган в качестве приманки. Теперь, увидев ее раскрасневшейся и расслабленной, он догадался, что она тоже нервничала.
И Торин лишь отягощал ее бремя. Тогда он понял, что пойдет на все, лишь бы Реган продолжала улыбаться.
Опустившись рядом с ней, Торин положил голову на предплечья. Она подползла ближе, и он почувствовал на своей коже прохладную вязкую жидкость. Реган принялась уверенно втирать мазь в его кожу. У нее были на удивление сильные руки. Торин наслаждался массажем.
Она касалась его без колебаний. Он рассказал о своем прошлом, но даже не сумев понять его в полном мере, Реган ничуть не обеспокоилась.
— Я попробовала несколько комбинаций, и эта понравилась мне больше всех, — разминая его мышцы, она без умолка трещала о достоинствах своего изобретения. Рассказывала обо всем, что перепробовала, и как пришла к конечной формуле.