Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил снова.
— Мне придется им рассказать все, что ты мне сообщила.
На меня накатила внезапная волна сочувствия к его дочери Дженнифер, которая, как я знала, неоднократно становилась жертвой понятий Роба о морали и очень из-за этого страдала.
— Даже если Алексу от этого станет только хуже? Роб, — взмолилась я, — а я-то думала, ты мой друг. Я просила тебя о помощи!
Он поднялся.
— В первую очередь я полицейский. Если ты не хотела, чтобы я докладывал об этом, не надо было ничего мне рассказывать.
Он зашагал прочь.
— Послушай, может, тебе немного пересмотреть приоритеты? — прокричала я в его напряженную спину. Он не остановился. — Может, жизнь не так проста, как ты думаешь?
Он молчал.
— Спроси Дженнифер, что она считает по этому поводу, — крикнула я ему вслед, когда он уже совсем уходил. Это был удар ниже пояса. Я услышала, как щелкнула, закрываясь, дверь.
4
Потребовалось довольно много времени на то, чтобы определить, что пропало, — отчасти из-за царившего в магазине беспорядка, а отчасти из-за того, что пропало совсем не то, что я ожидала.
Утром констебль Чу снова заступила на дежурство и отвезла меня в магазин. Я была признательна за услугу — все тело у меня болело еще сильнее, чем накануне.
Честно говоря, я ужасно боялась. Не столько того, что увижу в магазине, сколько новой встречи с сержантом Льюисом. Рассказал ли ему Роб про Ящера или нет? Если нет — вполне можно попробовать басню про внезапно вернувшуюся память. Но если рассказал — я сделаю только хуже.
На душе у меня скребли кошки. Я понимала, что нехорошо обошлась с другом: поставила его в безвыходное положение. Мне хотелось позвонить и извиниться, но он ушел таким злым, что я не решалась. Ночью, томясь от бессонницы, я много чего передумала. Почему последнее время я веду себя так по-детски? Ведь, казалось бы, давно уже не девочка. Могла бы уже своих детей вырастить, а не выкаблучиваться, как малолетка. И ведь не всегда же я такая. У меня успешный бизнес, я без проблем путешествую по всему миру — но стоит появиться на сцене моему бывшему мужу, как напрочь теряю здравый смысл. Пора взрослеть.
Но как? Вот в чем вопрос.
Когда я перешагнула порог, в ноздри мне ударил крепкий букет запахов: залитого огня, мокрой псины и, причиной чему было мое не в меру богатое воображение, запах смерти. Я показала констеблю Чу точное место, где нашла Алекса, и, пока она делала пометки в блокноте, огляделась по сторонам.
Сам пожар нанес на удивление мало вреда. Дверь кладовой и косяк здорово обгорели, а стены вокруг закоптились. Но в целом противопожарная система хорошо справилась с задачей и быстро потушила огонь.
А вот вода — это другое дело. Часть антикварной мебели уже растрескалась, повсюду виднелись подтеки. Диваны насквозь промокли, а ковры, прелестные старинные «килимы», которые я несколько месяцев назад вывезла из Пакистана во время совершенно головокружительной поездки, хлюпали у меня под ногами. Требовалось срочно принимать меры — но дверь по-прежнему была опечатана желтой полицейской лентой. Еще немного — и ничего уже не спасешь. Я чуть не плакала.
Появился Льюис.
— Пропало что-нибудь? — осведомился он в обычной своей отрывистой манере.
Я огляделась по сторонам. Собственно, наш магазин ничего особенного собой не представляет: всего лишь большая выставочная комната с крохотным кабинетиком за прилавком, кладовая сзади и еще одна маленькая выставочная комнатка справа. Для большей наглядности мы расставляем товары так, как они стояли бы в доме: обеденный стол с креслами и столовыми приборами, свешивающийся с потолка замысловатый светильник, у стены — диванчик, кушетки и мягкие кресла, кофейный столик с расставленными на нем безделушками, а на стене — старинное зеркало или гобелен.
Когда какой-нибудь товар покупают, мы приносим что-нибудь новенькое и переставляем все экспонаты так, чтобы не получалось брешей. Другими словами, наша выставка находится в постоянном движении. Алекс — тот знал бы точно, где что стояло, но мне потребовалось бы несколько дней, чтобы полностью разобраться и провести инвентаризацию. Однако я честно попыталась.
Начала я с кабинета, где оставила нефритовый флакончик. К немалому моему удивлению, да и облегчению, он был на месте. То есть не совсем на месте, — его, вместе с остальным содержимым трех ящиков письменного стола, зашвырнули в угол, но никаких повреждений на флакончике не обнаружилось, ни царапинки. Сейф был по-прежнему заперт. Кругом царил полнейший хаос, но никаких пропаж я не заметила.