Остальные, кто отправится с ним в последний путь — женщины, давно скончавшиеся, бренчащие костями в саванах и камышовых гробах, — вынесены из дворца. Скоро и они займут свои места в гробнице.
Рыбаки и охотники на морских львов вышли из моря. В руках они несут раковины и жертвенные сосуды. Они собираются у подножия уаки, на огромном дворе, в окружении фресок, где изображены тысячи прошлых церемоний.
Процессия лам, груженных тюками с витыми морскими раковинами, близится. Игуана ждет их.
Плюмаж птичьего головного убора сверкает, морщинистая мордочка ящерицы и янтарные глаза бдительны и зорки.
Палач тоже ждет.
5
В десять часов утра следующего дня я была уже на Манхэттене. Дома я оставила короткую записку Мойре, вышла на Парламент-стрит и взяла такси до аэропорта. Там я сняла с банкомата все деньги, сколько он согласился мне выдать — как оказалось впоследствии, все равно недостаточно, — и села на первый же рейс в Нью-Йорк, погрузившись на борт буквально в последнюю минуту и чувствуя себя беглой преступницей. Что ж, в определенном смысле слова, это и было бегство.
Теперь, вспоминая все мои дальнейшие действия, я думаю, что человек посторонний запросто мог бы решить, что это меня, а не Алекса, здорово шарахнули по голове. Но, как бы нелепо это ни выглядело, я сделала то единственное, что пришло мне в голову: поехала выяснять происхождение коробки с вещицами, в которой, по глубочайшему моему убеждению, крылись истоки всех проблем. Я и взяла-то с собой всего лишь маленькую дорожную сумочку и собиралась вернуться в Торонто уже вечером, прежде чем кто-либо, а сержант Льюис в первую очередь, успеет заметить мое отсутствие.
Галерея «Дороги древности» располагалась в Вестсайде, неподалеку от Американского музея естественной истории. Из осторожности я проехала на такси мимо (в этот час в здании еще не было видно признаков жизни) и попросила высадить меня возле музея. Я уже успела позвонить в галерею из аэропорта. Автоответчик сообщил, что со вторника по пятницу она работает с двенадцати до шести, по субботам — с двенадцати до пяти. Воскресенье и понедельник — выходные.
Частично чтобы убить время, частично чтобы навести справки — ведь не любоваться же Манхэттеном я приехала! — я зашла в музей и направилась в американский отдел.
Карточка гласила, что украденная ваза была точной копией с сосуда доколумбова периода, что оставляло огромный простор для поисков. Даже уточнение «сделано в Перу» не слишком-то его сужало. Из всех перуанских цивилизаций доколумбового периода я более или менее разбиралась только в инках, но понимала, что еще до того, как они достигли расцвета, в этой части земного шара сменилось немало прочих цивилизаций. Поэтому я быстро прошла через мексиканский и североамериканский отделы, задержавшись там ровно настолько, чтобы убедиться: ваза, насколько я ее запомнила, в местные традиции не вписывалась. Образчики южноамериканской культуры находились в самом конце отдела.
Мне потребовался почти целый час, но в конце концов я подобрала более или менее подходящее племя. На всякий случай, чтобы убедиться, я быстренько съездила на такси на другую сторону Центрального парка, в Метрополитен-музей, и посмотрела на тамошние экспонаты американского отдела. Осмотрев все, что там могли показать публике, я окончательно уверилась, что напала на верный след.
Заглянув в книжный магазин при музее и купив парочку книг на соответствующую тематику, я пошла в кафе, чтобы выпить кофе, съесть булочку и немножко почитать. Да, я нашла то, что искала.
Мочика.
Племя индейцев мочика, узнала я, правило северным побережьем Перу первые пятьсот лет нашей эры, задолго до того, как Америка хотя бы услышала об инках. Империя их растянулась от долины Пиура на севере до долины Гуармей на юге. Столицей был город, нынче называющийся Серро-Бланко. Культура мочика известна в археологических кругах своими инженерными достижениями, главным образом строительством знаменитых пирамид из необожженного кирпича и длинных каналов, доставлявших воду с гор в прибрежные пустыни. Историки говорят, что в политическом смысле империя стала одним из первых известных государств подобных размеров. Художники же и искусствоведы восхищаются мастерством кузнецов, ювелиров и гончаров индейцев мочика.
У меня не оставалось ни малейших сомнений. Я своими глазами видела керамику, абсолютно соответствующую украденной вазе и по стилю, и по качеству исполнения. Видела и ушные подвески из бирюзы с золотом, на мой непрофессиональный взгляд, идентичные по стилю той вещице, что лежала сейчас у меня в сумке. А если требовались дальнейшие подтверждения — вот, пожалуйста. В купленных мной книгах приводились фотографии великолепных золотых и серебряных ожерелий с бусинками в форме арахисовых орешков.