Я рассказала ей, как Клайв открыл магазин прямо напротив моего, и как неадекватно и детски я на это прореагировала. Рассказала про аукцион, про Ящера с Алексом, и как все, что я делала со дня пожара, было посвящено одной цели — расквитаться с обидчиками.
— Но чем я сильнее пытаюсь все уладить, тем хуже все запутывается, — посетовала я. — А если я не выясню, что же происходит, Алекс попадет в большие неприятности, я потеряю магазин и буду обречена на крайне неприятные разборки с полицией.
Продолжив рассказ, я описала Хильде цепь событий, что привели меня из Торонто в Нью-Йорк, а потом и в Лиму — ради Лукаса, опустив путешествие в Мехико. Описала, как подкараулила жену Ящера и проследила ее поездку по Лиме.
— Это никуда меня не привело, — заключила я, — поэтому я и решила отправиться сюда, откуда якобы прибыло florero, думая, что оно, быть может, как-то связано с Монтеро и фабрикой «Параисо».
Это отчасти было проверкой. Мне хотелось знать, что Хильда скажет о Монтеро.
— Я согласна, — промолвила она, — что Монтеро и «Параисо» и в самом деле выглядят главными подозреваемыми, но я осматривала фабрику и не обнаружила там ничего необычного.
— Я тоже. Осмотрела все, кроме ванной комнаты.
— Я осмотрела и ванную, — с достоинством отозвалась Хильда. — Изобразила расстройство желудка, чтобы у меня был повод задержаться там подольше. Я успела даже выдвинуть панель и проверить пространство за трубами. Ничего. Магазин я тоже осматривала.
Она вздохнула.
— Впрочем, быть может, я просто цепляюсь за соломинку. Хочу, чтобы это оказался Монтеро, лишь оттого, что больно уж он отвратителен. Усматриваю зловещий умысел во всех его поступках.
— На florero, на дне, было отпечатано «Hecho en Peru». Может, это и правда была реплика, — сказала я.
Хильда посмотрела на меня с жалостью, как на непроходимую дурочку.
— Это же легче легкого — намазать на дно вазы тонкий слой глины и поставить на него штамп, — пояснила она. — Да так всегда и делается. А когда ваза доберется до места назначения, вы отмачиваете нижний слой, и вот оно — подлинное изделие мочика.
Ну, конечно же!
— Не уходите, я сейчас приду!
Я бросилась во двор, где выронила сумку, когда Хильда наставила на меня пистолет. Вернувшись, я вручила ей фотографию, которую вытащила из шкафа на фабрике «Параисо».
— Очень мило, — сказала она. — Florero.
— Не просто florero, — поправила я. — То самое florero, которое я купила на аукционе. Видите этих змей по краю? Найдя на фабрике фотографию, я подумала лишь, что вот оно, доказательство, что мое florero и правда из «Параисо», как и сказано в карточке. Но теперь, когда вы рассказали, как настоящие изделия маскируют при помощи намазанного слоя и штампа, меня точно ударило: вот как они это делают. Фотографируют контрабандную вещь и посылают фотографию в «Параисо». Антонио ее срисовывает, потом, в случае, если это керамика, готовят шаблон и обжигают несколько копий, совсем как с обычными копиями. Все их, включая и оригинал, метят штампом «Сделано в Перу» и вместе упаковывают, скорее всего, в ящики с эмблемой фабрики «Параисо». Тогда всякий, кто заглянет туда, решит, что это просто-напросто партия одинаковых копий. А что еще думать, когда перед тобой стоит ряд совершенно одинаковых предметов, пришедших прямо с фабрики?
— Мне это нравится, — вставила Хильда.
— Однако в моей теории имеется одна неувязка, — сказала я. Хильда вопросительно поглядела на меня. Я приготовилась к очередному прыжку в холодную воду. — Карлос Монтеро мертв.
— Мертв! — воскликнула она, неподдельно потрясенная этим известием. — Когда он умер? Как?
Я рассказала ей о своей находке. Хильда пришла в ужас.
— Кто мог это сделать? — Она немного помолчала. — И что это значит? Наверное, вы правы насчет фотографии, но со смертью Карлоса это означает…
— На самом деле, возникает сразу несколько вопросов, — промолвила я. — Например, как вы думаете, может ли все происходящее иметь какое-то отношение вот к этому?
Я вытащила из кармана письмо Ягуара и протянула ей. Хильда принялась читать, и на лице ее очень скоро появилось скептическое выражение.
— Сама понимаю, — поспешила добавить я, — все это кажется полным бредом и парнишка он, мягко говоря, слегка заблуждающийся. Но я хорошо его знаю. Он не блещет умом, зато очень талантливый фокусник и вообще ужасно славный. Я имею в виду, посмотрите только на ту часть, где он пишет, что хочет найти сокровище, чтобы накормить всех голодных детей в мире, — пояснила я, показывая на строчки письма. — И если поговорить с ним, он вовсе не производит впечатление буйного или вообще свихнутого.