— Так что вы считаете? — спросила Хильда.
— А вдруг где-то в окрестностях и правда спрятано сокровище? А если да, то кто о нем знает?
— Лучше спросить, имеет ли ваше сокровище, если оно вообще существует, какое-то отношение к Монтеро и «Параисо»? — поправила меня Хильда. — И я понятия не имею, как ответить на этот вопрос.
— Я тоже, но мне все равно кажется, я верно угадала, как ценности вывозятся из Перу. А вот насчет руководителя, похоже, ошибаюсь. Но если не Монтеро, го кто? Теперь, когда Монтеро мертв, у нас даже кандидатуры никакой не осталось.
— Сегодня ночью, боюсь, мы так ничего и не решим, — промолвила Хильда, осторожно поднимаясь и потягиваясь. — Пора хоть немного поспать. Но вы говорите, что у нас не осталось никаких кандидатур. Это не совсем верно. Есть еще Этьен Лафорет, владелец галереи во Франции, известный скупщик краденых древностей. Он сейчас здесь, в Кампина-Вьеха, крикливый и шумный, как вся их братия. Должно быть, у него есть какие-то очень веские причины, чтобы задержаться в городе на несколько дней. С ним у нас две проблемы. Во-первых, мы никогда не сможем поймать его с поличным, то есть с изделием мочика на руках, ни в дороге — можете мне поверить, перуанские власти не раз обыскивали его, когда он покидал страну, ни в его галерее. Сыщики в штатском бывали там неоднократно. А значит, он, вероятно, работает не один.
В идеале мне бы хотелось подсунуть ему какую-нибудь вещицу, заставить купить, а потом проследить, куда он ее денет — поймать на живца. Что подводит меня ко второй проблеме: у нас нет для этой цели ничего подходящего. Я не рискну отдать ему музейный экспонат. Вот из нашей лаборатории я могла бы что-нибудь позаимствовать, но мы не нашли еще ничего такого, что он бы купил. Он берет только самый первоклассный товар. Мне нечего ему предложить.
Хильда сокрушенно покачала головой.
— О, еще как есть, — ответила я.
16
Над Тихим океаном, вдали от берегов Перу, огромный, теплый массив влажного воздуха начинает медленно двигаться к земле. И накрыв берег, он превращается в garua, туман с моря, клубящийся над песками пустыни. Но здесь он не останавливается. Он ползет дальше, к высокой гряде гор, называемых Андами, и там, высоко в горах, garua становится дождем, яростным и буйным дождем. Сперва медленно, затем все быстрее и быстрее каменные желоба наполняются водой. Вода струится, несется вниз. Водостоки, как древние, так и нынешние, должны отвести эти бешеные потоки, но все тщетно.
* * *На следующий вечер, едва начало смеркаться, мы с Хильдой уже стояли в тени козырька перед скобяной лавкой, глядя на дом Лафорета. Для пущей маскировки мы обе оделись в темное: она в синий свитер с завернутым воротником и брюки, я — в джинсы и одолженную у Трейси громадную черную ветровку. В доме горел свет, но только не над парадной дверью, вероятно, ради соблюдения анонимности посетителей месье Лафорета. Всем остальным на гасиенде мы сказали, что едем в город звонить бывшей жене и детям Стива.
Странный это был день. Про Карлоса Монтеро мы так ничего и не услышали. Лучо шаркал по дому, как ни в чем не бывало. Полиция к нам тоже не наведывалась. Часа в два Хильда сама съездила в «Параисо» — я объяснила ей, где и что искать.
— Ничего, — сказала она, вернувшись. — Ни шнура. Ни Карлоса. — Она чуть помолчала. — Вы уверены?
— Абсолютно, — твердо заверила я.
— Я зашла внутрь и спросила жену Монтеро, эту робкую малышку Консуэло, где ее муж. Она сказала, в Трухильо. Он оставил ей записку, но напечатанную на машинке. Кто угодно мог напечатать. Машинка стоит прямо там.
Я подумала, что все равно очень скоро должна подняться тревога и из-за Монтеро, и из-за всех остальных. Ведь должен хоть кто-то заметить, что Кампина Вьеха стала этакой черной дырой, утаскивающей людей неизвестно куда. Впрочем, похоже, сегодня так никто и не спохватился.
Мы решили, что к Лафорету отправлюсь я. Хильда уж слишком известна в этих краях и обладает репутацией непримиримого борца за сохранность исторических памятников и археологических находок.
Мы прождали минут сорок пять. Никто не входил и не выходил, а Хильде уже становилось трудно стоять.
— Пора наведаться в логово зверя, — шепнула я ей и скользнула из-под навеса на другую сторону улицы. Ушная подвеска мочика, которую Хильда признала идеальной наживкой, лежала в брезентовой сумке у меня на боку, завернутая в мягкий платок Стива.