Что же до нашей подлинной цели, нашего шпионского эксперимента, el Hombre так и не покидал дома, равно как никто к нему и не приходил. Наивысшее следопытское достижение, выпавшее на мою долю, состояло в том, чтобы проводить Карлу до рынка и полюбоваться, как она покупает бананы.
Однако сей визит на рынок имел-таки два довольно тревожных аспекта, правда, ничем, как мне казалось, с самой Карлой не связанных. Во-первых, и продавцы, и покупатели только и говорили, что о погоде и бешеных ливнях в горах, в результате которых все оросительные системы того и гляди прорвутся. А в результате рынок более походил на массовую эвакуацию. Все, как с цепи сорвавшись, затаривались продуктами. Мне, впрочем, было довольно трудно разделить всеобщую панику. Кругом стояла великая сушь.
А во-вторых, именно тогда во мне и зародились первые подозрения, что за нами тоже кто-то следит. Ничего конкретного, лишь навязчивое ощущение чужого присутствия. Мне несколько раз мерещился на себе чей-то взгляд, но, обернувшись, я не замечала ничего странного. Правда, в другой раз я краем глаза словно бы различила исчезающего в боковом проходе человека. А еще как-то видела поспешно отпрянувшую тень. Однако в конце концов я убедила себя, что все это мне лишь кажется. Я до смерти боялась Паука — но, честно говоря, будь это и вправду он и охоться за мной, не думаю, что он тратил бы время на долгие хождения вокруг да около. Поэтому я сосредоточилась на том, что должна следить сама, а не дрожать, как бы меня кто не выследил.
Как мы с Хильдой довольно скоро поняли, вся штука в подобных сыщицких играх отнюдь не в том, чтобы тебя не заметили. Вся штука в том, чтобы не заснуть. Мы по очереди давали друг другу немного вздремнуть на заднем сиденье, пока вторая караулила дом. Иногда мы занимали наблюдательный пост где-нибудь под навесом, иногда парковали грузовик на улице, откуда могли видеть сразу обе двери дома. Мы меняли место наблюдения не столько даже для того, чтобы не привлечь внимания, сколько чтобы хоть как-то двигаться.
Вечером, как и накануне, Карла и отправились на машине за три квартала ужинать в «Эль Мочика». Само по себе в этом не было ничего удивительного: тамошний ресторан, единственный в городе, мог похвастаться белыми скатертями. Там снова заседал Сэсар, а бар прочно оккупировал Лучо с приятелями.
Пока Лафорет и все прочие ели и пили со вкусом и шиком, мы с Хильдой перекусили сандвичами с жареным цыпленком в polleria чуть дальше по улице. Если в Перу и есть национальное блюдо, так это polio, курица. В Перу pollerias не меньше, чем пиццерий у нас в Торонто.
— По-моему, я сейчас обрасту перьями, — застонала Хильда, когда я протянула ей очередной сандвич с курятиной. Мы сидели в грузовике неподалеку от «Эль Мо». — Еще один сандвич, и я начну нестись. О, и почему я не ела все те деликатесы, которые нам готовила Инес? А если я еще одну ночь проведу не у себя в кровати, спина у меня никогда не придет в норму.
Я сочувственно кивнула.
— Почему-то, — продолжала она, указывая сандвичем в сторону бара, — я думала, что все эти противозаконные операции должны работать, как хорошо смазанная машина. Сама не знаю, почему я так думала, ведь я во всех этих делишках ничего не смыслю. По моим представлениям, стоило нам подсунуть Лафорету эту подвеску, как тут-то все и должно завертеться, а мы бы просто проследили, а потом вызвали полицейских — всех четырех. Вот уж не думала, что контрабанда — такое нудное ремесло.
Она вздохнула.
— Не знаю, насколько гладко эта их система функционировала раньше, — отозвалась я. — Может, и правда, как хорошо смазанная машина. Но два года назад у них явно что-то сошло с рельсов, когда эта посылка с тремя предметами доколумбова периода как раз переправлялась в галерею в Торонто, а хозяин этой галереи, причем единственный владелец, возьми да умри. Причем умер он при таких обстоятельствах, что было очевидно, что там так и кишит полиция.
Наверное, тогда контрабандисты не могли ничего предпринять, чтобы вернуть утраченное. Боялись навлечь на себя подозрения. Так что им оставалось лишь ждать. Помнится, Стив сказал, что Лафорета не видели в этих краях уже года два, он перенес свою деятельность дальше на юг. Так вот, они ждали, и наконец их добро попало на аукцион у «Молсворта и Кокса».