Но вот на ней вдруг появилась какая-то тень — более темная на фоне окружающего леса. Одинокий всадник на огромном черном коне. Он медленно двигался вперед через высокие травы, направляясь к определенной цели.
Там впереди на перекрестке двух дорог стоял небольшой дом — старая хлипкая харчевня, замершая на обочине наезженного тракта, некогда проложенного в обход Гибельных земель. Чуть покосившееся двухэтажное здание тонуло во мраке леса, окруженное гигантскими тенями, лишь одинокая лампа-фонарь, висевшая словно маяк у входной двери, указывала припозднившимся путникам дорогу. В доме горел свет, но его почти не было видно сквозь плотно закрытые ставни. У коновязи, установленной прямо перед входом, тихо пофыркивая, стояли три лошади — одна из них шумно хрумкала, сунув морду в мешок с зерном. И больше никого вокруг. Лишь ветер лениво шелестит листвой высоких деревьев.
Мрачный всадник медленно приблизился к коновязи. Черная аура ореолом окружала его. Лошади почувствовали это и испуганно воззрились на незнакомца, готовые в панике громко заржать и забиться в путах страха. Но тот лишь вытянул в их сторону свою руку с растопыренными пальцами и не произнес ни одного слова, — но головы животных тут же склонились к земле, словно неодолимый сон в единый миг сморил их, даже ту, что так увлеченно поедала зерно. Всадник бесшумной тенью соскользнул с седла и не спеша двинулся к двери в харчевню. Его конь так и замер там, где стоял, тоже низко опустив голову — одинокая недвижимая статуя.
Незнакомец толкнул тяжелую дверь и вошел внутрь. На миг из недр дома наружу вырвались яркий свет нескольких ламп, дым и ароматы готовящейся пищи, громыхнули пьяные голоса и вновь все стихло.
Странный путник, не глядя на повернувшихся в его сторону посетителей, — трех подвыпивших крестьян, какой-то бледной девахи в ярком, но грязном платье, и двух похожих на головорезов парней, смачно обгладывающих кости жареной птицы, — медленно прошел через весь зал и занял пустой столик в самом темном углу под нависающей балкой, укрывшись от света.
К нему, нервно потирая вспотевшие руки о грязный фартук, подошел толстяк-хозяин с темным хитрым лицом, украшенным вялыми блеклыми усами и старым шрамом от правого виска к подбородку.
— Чего изволите? — тихо спросил он, облизывая сухие губы, стараясь разглядеть лицо посетителя, скрытое во мраке капюшона, но не преуспел.
Незнакомец указал на соседний стол, где стоял небольшой кувшин вина, а затем поднял вверх два пальца, указывая количество. Он положил на выщербленную столешницу ярко блеснувший кругляш с истертыми краями и странным символом в центре.
Хозяин осторожно взял монету, повертел в руках, попробовал на зуб — удивительно, но это золото! — и низко склонив голову, произнес:
— Сейчас все будет, — затем ускакал немного поспешно на кухню, откуда через пару мгновений появился с двумя большими кувшинами вина и деревянной кружкой, скрепленной железными обручами. Поставив все это перед гостем на стол, он поспешно ретировался, даже забыв спросить, не желает ли тот чего еще.
А путник даже не изменил своей позы, он так и сидел, замерев на месте, положив руки на стол перед собой, словно впал в ступор или окаменел.
Прошло довольно много времени. Огонь в не большом очаге, расположенном у стойки, почти погас, оставив лишь пылающие угли, что изредка вспыхивали яркими языками трескучего пламени. Хозяин потушил несколько ламп, и сумрак окутал зал харчевни. Девица, дожевав какой-то сухарь, устроилась на лавке в углу у очага, закутавшись в грязные тряпки. Крестьяне, исчерпав все разговоры, мирно посапывали на столах среди пустых кувшинов и глиняных тарелок, полных объедков. Лишь похожие на головорезов парни вели еще о чем-то беседы, прикладываясь к последнему кувшину вина, но уже гораздо тише, тоже поддавшись влиянию тишины, тепла и надвигающегося сна. Ночь перевалила за середину. Хозяин харчевни скрылся в подсобке. Лишь странный незнакомец все так же продолжал сидеть, замерев словно статуя, совсем не притронувшись к заказанному вину.
Вот где-то далеко раздался протяжный волчий вой, скрипнула доска на крыше, и в тот же миг почти мертвая тишина накрыла темный зал харчевни. Все живое словно застыло, стихли последние разговоры, даже звуки дыхания прекратились, и что-то мрачное зашевелилось по углам, выползая из тьмы.
Багровые угли внезапно изменили свой цвет, налившись яркой синевой, превратив все вокруг в подобие склепа, а лица замерших людей в маски мертвецов. Лишь глаза их таинственно блестели, уставившись невидящим взором в пустоту.