Когда Хейд развернулся и пошел обратно, полководцы вампиров уже поняли, какое решение он принял. Когда снова взошло Солнце, арии не увидели черного воинства. Оно сгинуло, словно дурной сон, словно ядовитый туман болот, под яркими лучами уползающий в свое логово - на Закат…
Неимоверным усилием Ледар открыл глаза. Боли он не чувствовал, вернее - она была где-то там, далеко, словно эхо или отсвет реальности, потерянной им. Царь больше не ощущал ран - только одну большую усталость, которая подобно теплому одеялу обнимала его, тянула в сон. Он не мог ни двинуть руками или ногами, ни даже застонать, только сознание все еще жило, и царь понял, что умирает.
Закатное небо, словно вобравшее всю кровь этого страшного дня, призывало его. Рваные облака медленно двигались, клубясь, и в этих туманных вихрях Ледар видел всадников. Павшие герои прошедших тысячелетий неслись в неведомое, повинуясь воле арийских богов, реяли плащи, сверкали доспехи, развевались русые волосы… Там - все предки Ледара, от легендарных вождей варварских племен Ледникового Периода до владык Русколани, правителей величайшей страны Белой Расы. Там все те, кто пал в боях за свою Родину. Золотые луга великого Сварога излечивают любые раны и увечья. Вот-вот прервется нить жизни, и вольной птицей вырвется душа в непостижимую высь, ступит на Дорогу Звезд! Однако образы древних витязей сменялись совсем иными видениями.
Любавушка! Все бы отдал Ледар, лишь бы хоть на миг снова обнять ее, зарыться лицом в волосы, да только нечего было отдавать, ничего, даже жизни, не осталось у царя… Все бы отдал Ледар, но это "все" уже было принесено в жертву ради другой любимой - Родины!
Теперь умирающий явственно слышал тот звон золотых лучей, о котором говорил ему Гердан. Царь не смог бы выразить свои чувства, но он ощущал, что неразрывно связан и с залитым кровью полем, и с лесом вдалеке, и с этими облаками Заката, с небом и зарею, с каждой травинкой и с каждым обгоревшим бревном на развалинах Смолограда. И еще он вспомнил, что то же самое было с ним в детстве, такими же летними вечерами, когда покидал своих сверстников, боярских детей, забирался на одинокое дерево посреди просторов, окружавших Русколань, и в молчании смотрел и слушал: вот коровы мычат, вот девушка несет коромысло с полными ключевой водою ведрами, вот два подгулявших мужика уж было взяли с бранью друг друга за бороды, да только разняли их подоспевшие ополченцы-стражники… И та же светлая печаль, что и теперь, посещала ненадолго сердце будущего грозного предводителя ариев. Но какая же пропасть легла между мальчишкой, еще только учащимся жить, и израненным воином, умирающим на поле брани! Бездонная пропасть - длиною в один шаг? Только меч сломался, и конь прискачет домой, в стольную Русколань, без седока…
Новый звук родился толи в пылающих небесах, толи в его собственной голове. Это было волшебное, чарующее, пусть и очень далекое, пение хора. Постепенно оно нарастало, приближаясь, печальная мелодия скорби сменилась торжественным гимном, и умирающий увидел над собою, в ореоле сверкающих лучей, с золотисто-красным нимбом Солнца, вплетенным в волосы, Любавушку. Она улыбалась ему, протягивая вперед младенца. Их сына.
Ледар приподнялся, рукой попытался коснуться ускользающего видения, прошептал какое-то слово, но солнечный свет неожиданно затопил все видимое пространство, с ним слился хор…
Царь захрипел и упал обратно на землю. Правая ладонь, сжимавшая рукоять сломанного меча, разжалась.
Ясный даже на пороге смерти взор погас.
…Я любила тебя, люблю, и никогда не полюблю другого, сколько бы времени ни прошло…
14.
Спустя несколько месяцев после бесславного возвращения из Арьяварты Хейд приказал самым верным из своих военных вождей и Черной Госпоже Ульре собираться в дальний путь. Куда и зачем, он не говорил, видно было лишь, что предстоит нечто очень важное. Вскоре кавалькада всадников покинула замок повелителя вампиров и двинулась на Полночь.
По пути им попадались разоренные еще со времен первых походов Хейда селения. Виллены жили в немыслимой грязи, в каких-то примитивных землянках - как и полагалось рабам. Спутники повелителя вампиров утоляли жажду крови у всех на виду, справедливо презирая двуногий скот, как и положено Высшей Расе. Хейд никогда не присоединялся к их трапезе, лишь презрительная улыбка кривила губы завоевателя, желавшего зрелищами рабской покорности изгнать память о неудачном походе на Восток.