«Как ты там, сестренка?» – мысленно спросил он. Простила ли, что он уехал искать Эри?
Снова и снова Рикки думал об остроухой девчонке, перебирая, словно по кадрам, их последнюю встречу. На душе ныло, но он продолжал убеждать себя, что поступил правильно. Эри хотела уйти, ей это было нужно, и держалась она не за любовь к нему, а за признательность и чувство долга. Возможно, со временем оно бы переросло во что-то большее, но Рикки понимал, что это вечное ожидание и неопределенность были бы даже страшнее, чем сегодняшняя тоска. Он бы так и спрашивал себя, почему она осталась. И всё ждал бы, когда она снова уйдет.
«Любовь должна быть добровольной, – думал он. – Нельзя хватать её и сажать в клетку».
Впрочем, по иронии, сам он в клетку и угодил. И теперь не мог сбежать ни от воспоминаний, ни от занозы в сердце.
«Может, так да до конца жизни буду жалеть».
Телега остановилась, и Рикки сел. Послышались отдаленные голоса, но он не мог разобрать ни слова. И только когда те стали ближе, сообразил – эльфы. Брезент откинули, и яркий свет заставил зажмуриться.
– Подойди, – скомандовал ему один из конвоиров, отпирая замок.
Всё еще прикрывая глаза, Горностай приблизился. Мужчина наклонился и расстегнул цепь.
– Спускайся, – добавил он.
Только оказавшись под открытым небом, Рикки понял, как ему не хватало воздуха. Он позволил себе медленно и с удовольствием вдохнуть, прежде чем начать осматриваться.
Они остановились у кромки леса. Рыжие сосны упирались в голубизну, и пахло хвоей. Его телегу окружил небольшой отряд из шести эльфов. Седьмой, видимо, их предводитель о чём-то говорил с Найдером. По обеим сторонам от Рикки стояли уже знакомые ему конвоиры, но впервые за всё время он не был связан или прикован.
– Глядите, что это? – громко крикнул он, указывая на горизонт, куда лентой уходила дорога.
Всё разом повернули головы. Воспользовавшись заминкой, Горностай побежал.
Глупая, отчаянная попытка, но другой ему могло не представиться. Перепрыгивая через борозды от колес и, едва не поскользнувшись на кочке, он ринулся к лесу. Сосны словно протягивали к нему мохнатые лапы.
– Не стрелять! – послышался приказ Найдера.
Рикки бежал так, словно гналась за ним сама смерть. Пульс стучал в ушах, и сердце готово было вырваться вперед остального тела. Шаг, второй, третий. Бежать и бежать, не останавливаясь, не оборачиваясь и не думая.
Под ногами хрустели сухие ветви, лес за спиной становился всё гуще. Но шаги и крики за спиной не отставали.
Рикки метнулся в сторону, надеясь обмануть преследователей, но не заметил небольшого оврага. Поскользнувшись на сухих листьях, он скатился вниз. Обхватив ободранную до крови руку, он прижался к земле и спрятался за небольшим кустом. Над головой, совсем близко, раздались голоса сразу на обоих языках. Он замер, перестав дышать.
Время как будто тоже решило сделать перерыв, и прошлая целая вечность, или ему так казалось, пока крики и шум шагов не стали, наконец, удаляться.
Просидев в укрытии еще не меньше получаса, Рикки медленно распрямился. Кровь стекала по предплечью вниз к кончикам пальцев. Хотелось промыть ссадины или чем-то обмотать руку, но усилием воли он заставил себя сосредоточиться на другом.
В какую сторону ушли преследователи? И куда лучше пойти ему?
«Они ожидают, что я убегу дальше в чащу, – думал он. – Значит, надо наоборот – оставаться рядом с кромкой леса и двинуться к югу, чтобы потом выйти на дорогу».
Выбравшись из оврага, Горностай посмотрел вверх. По солнцу было примерно понятно, в какую сторону идти. Выдохнув, чтобы успокоить сердцебиение, он снова пошёл. На этот раз не бежал и старался не оставлять следов.
***
Доминик задумчиво слушал, как бойко Эри объяснялась с эльфийским пограничником.
– Ты не хотела бы снова вернуться к остроухим? – спросил он, когда они забрались обратно в седла.
– Нет, – мотнула головой Эри. – С ними было неплохо, в общем-то не на что было жаловаться. Меня принимали, какая есть, обо мне заботилась хорошая женщина, а я в ответ заботилась о её саде. У меня даже появилась лучшая подруга.
– Но? – Доминик поднял бровь.
– Я не сразу поняла, – она вздохнула, – но «зачем ты?» гораздо важнее, чем «где ты?». Сытая жизнь без цели так же невыносима, как и голодная.
– И однако ж пока мы голодны, – возразил Лис, – всё о чём мечтаем – это набить живот.