Перо нырнуло в мелкую чернильницу, ненадолго задержалось над ней после купания, сгоняя лишние капли - и скрипнуло по бумаге, оставляя буроватый блеклый след. Чернила уже пятый год делаются здесь, он сам составил рецепт и не вправе роптать на убогость оного. Укус стрелы теперь подстерегает людей в лесу чаще, чем укус комара. Добыча растительных ингредиентов сделалась не прогулкой, а военной операцией... Дикий край! Чужой, порождающий лишь озлобление. Скоро, пожалуй, и дневник вести запретят. От его записей нет пользы для военной кампании, выдачу драгоценных листков и так сократили втрое. Хорошо хоть, он сам заказал бумагу и посылка прибыла с почтовым бригом... Еще лучше то, что он знает больше наречий, чем даже ментор и весь его орден, процветающий на землях прибрежного юга. Можно писать чудовищную крамолу, почти не опасаясь разоблачения. По-буртски, например. Менторы не знают даже того места на карте мира, где следует искать родные кочевья буртов. Это - точно.
'Непонимание наше переросло в кровавую и страшную войну на истребление, и ничто уже, кажется, не изменит грядущего. Еще одна невероятная, уникальная и чуждая нам общность людей останется лишь частью истории, мертвым пеплом прошлого. Между тем, я не понимаю даже причин для внезапного начала войны! Они были к нам добры, как наивные дети. Они служили проводниками за горсть красивых бусин, даже за простое 'спасибо'. Они проявляли любознательность и со странным великодушием делились своими обычаями, учили языку и не отрицали нашего права быть иными и верить в иное... Но все кончилось в один день, черный, как обугленные стволы их леса, горящего теперь слишком уж часто... Я все еще надеюсь хотя бы записать и сохранить для истории то немногое, что знаю о них. Словарь двух диалектов, легенды и предания. Теперь, когда я обеспечен купленной впрок на личные средства бумагой, могу приступить к прерванной работе. Итак...'
В дверь пробарабанили часто и резко, даже дождь смущенно притих за окном. Пришлось с сожалением отложить перо, убрать лист в ящик стола и поправить куртку. На флагманском корабле недопустимо даже самому невоенному из невоенных расстегивать пуговицы форменной одежды и тем вносить смуту в души матросов, плотно упакованные в форму... Тем более теперь, когда корабль невесть с чего перевели с главной стоянки на дальнем рейде сюда, в мелкие опасные воды, да при малом охранении.
- Иду, - вздохнул он и в два шага пересек свою крошечную каюту, протискиваясь меж узкой кроватью и переборкой. - Уже иду.
Само собой, посыльный не стал ждать отклика и распахнул дверь. Не снизошел до поклона, лишь отметив намек на вежливость коротким прикрытием век.
- Их благость сэнна изволили звать. Срочно.
- Надеюсь, чаша их жизни полна? - с притворным испугом уточнил хозяин каюты, нагибаясь и вынимая из-под койки кожаный саквояж.
- Полна, хвала небесам, - почтительно отозвался посыльный и поклонился, хотя ментор был весьма далеко.
Не сочтя поклон достаточным для ответа, посыльный зашептал молитву, призывая здоровье и благодать небесную на помощь ревностному служителю. А то донесут: не желал здоровья, и тогда о тебе самом молиться станет поздно и бессмысленно... И назвал-то как - сэнна, - 'радетель благодати', и никак не менее...
Покинувший каюту человек зашагал по узкому коридору, усмехаясь и хмурясь одновременно. Зачем он понадобился? Отряды, сменяющиеся раз в месяц, вернутся в прибрежные лагеря лишь через неделю. Адмирал изволит вторые сутки болеть тем, что не требует лечения, поскольку похмелье для их светлости привычно и нормально. Сэнна ментор, а именно так обозначается титул полностью в иерархии не ордена, но большой машины веры, - так вот, этот тучный столп веры вчера получил свое кровопускание, дня на два этой меры обычно хватает...
Тесный и затхлый, скудно освещенный лишь огоньком свечи сопровождающего, коридор своим видом и запахом изрядно подрывал боевой дух. Между тем, он принадлежал лучшей части корабля, второй палубе, где обитают более-менее ценные люди, заслужившие право занимать каюты. Настоящий черный и беспросветный кошмар - жизнь в недрах трюма. Там спят вповалку и посменно, а питаются содержимым котла, не имеющим подходящего названия. Варево? Пусть будет - варево. Гнилая солонина, гнилой рис и гнилая вода... Хотя пригодные для охоты угодья и ручьи рядом, но - там чужой и враждебный лес и его жители.