– Офейя… Красивое имя.
Она повернулась к нему. Настороженно, но вовсе не боязливо. Как какаянибудь огромная кошка из легенд, она была полна звериной живости.
– Ты на что уставился? – сердито сказала она. – Что, женщины никогда не видел?
Мойши прошел через всю комнату к столу и налил им обоим вина. Повернулся и протянул ей чашечку. Она не спускала с него взгляда. Даже не шевельнулась. Он пожал плечами, поставил ее чашечку на стол и стал пить свое вино.
– Ты…
– Я не буду отвечать ни на какие вопросы, – отрезала она. – Не будь дураком и не думай, что изза того, что случилось, я тебе чемто обязана.
Он подошел к окну, раздвинул занавеси, так что стало видно набережную, тихую в этот ранний час, и спокойную гавань. Было еще совсем темно, до рассвета хватало времени, хотя маленькие фонарики, висевшие на рангоутах как светлячки, тут и там разгоняли тьму.
– Если бы ты дала мне закончить, – сказал он, – ты поняла бы, что я не собирался тебя расспрашивать. Я хотел сказать – ты видела чтонибудь прекраснее?
Медленно, почти против воли, словно ожидая какогонибудь подвоха, она отвернулась и посмотрела в окно.
Мойши прошел мимо нее и вышел на веранду. Офейя последовала за ним мгновением позже.
Воздух был очень чист, и до них доносились малейшие ночные звуки – фасады вытянувшихся длинной линией харттинов служили резонатором. Гдето играли в кости, поскрипывала оснастка кораблей, и откудато издали доносился смутный напев рабочей песни кубару. Ближе слышалось журчание – ктото, перебрав хмельного, мочился у стены дома.
– Что такое харттин? – спросила Офейя.
– Так в Шаангсее называют торговый склад. Все богатые гильдии имеют харттины, чтобы хранить там свое добро – либо для отправки, либо сгруженное с кораблей.
– А это твой харттин?
– Нет. Он принадлежит Ллоуэну, смотрителю порта Шаангсея.
– Тогда что ты тут делаешь?
– Жду. – Он подошел к ограде веранды и оперся на нее руками. Впереди мачты и реи, ванты и лини составляли странный геометрический узор.
Офейя сделала пару шагов в его сторону, остановилась, как лань, идущая на водопой, но боящаяся того, что может таиться в окружающих воду зарослях.
– Чего ты ждешь?
– Корабля, керхида. – Он увидел, как она вся подобралась и в упор посмотрела на него, однако промолчала. – Жду корабля, чтобы отплыть домой, в Искаиль.
– А ты… ты капитан?
– Капитан? – улыбнулся он. – Нет, я штурман. – Он отвернулся. Его мысли были гдето далеко, за морем.
Она некоторое время смотрела на него своими темносиними глазами, сейчас угольночерными. Он не мог этого видеть, но она все время дрожала и прятала руки под мышками, словно буквально пыталась взять себя в руки. Ужас снова охватил ее – как после того шторма, который принес ее легкую джонку в порт. Это было крепкое суденышко, но предназначалось оно только для каботажного плавания, а не для океанских волн, и потому не могло выстоять против ярости ветра, так что пришлось укрыться в гавани.
Она была в ужасе, когда обнаружила, что их занесло в Шаангсей. Страшная ошибка, но сейчас избежать ее было невозможно. За пределами порта до сих пор бушевал шторм, так что иного выбора не было, кроме как оставаться и ждать, пока ветер переменится или уляжется.
Изза бури они лишились необходимых припасов, поэтому пришлось сойти на берег. Вот тогдато человек в черном плаще и наткнулся на нее. Она в ужасе бросилась бежать от него – и попала прямо в руки МаоМаошаня. Так ее привели в Шариду. Она не сомневалась, что это была хитрая уловка. В Шаангсее, где ничего нельзя было скрыть, человек в черном не мог прямо взять и похитить ее без дурных последствий для себя. Потому он заключил сделку с МаоМаошанем. Она видела, как они разговаривали, знала, что человек в черном заранее заплатил за нее. Так что аукцион в Шариде был лишь прикрытием – ее уже продали. И тут вмешались этот человек и его друг. По меньшей мере, счастливая случайность. Но так ли это? Она знала, насколько хитер тот, в черном плаще. Может, это еще одна его уловка? Наверняка в обществе дружелюбных к ней людей она была бы разговорчивее. Как тут будешь уверенной? Она снова невольно вздрогнула, подумав о человеке в черном и его мести. Господи, какая же она дура! Но теперь все кончилось. Нет, сурово сказала она себе, еще нет. Это все еще оставалось под сомнением, и она собиралась по крайней мере сделать все возможное, чтобы все кончилось как надо.
– Ты сказал, что ты из какогото Искаиля, – начала она так внезапно, что он повернулся к ней. – Расскажи об этой земле. И где она, кстати?
– Далеко на юге, – ответил Мойши. – Даже дальше, чем Аманомори.
Она насмешливо фыркнула.
– Аманомори – это просто сказка, и все.
Он покачал головой.
– Разве ты никогда не слышала о ДайСане?
– Конечно. О нем все знают.
– Так вот – он мой друг, и сейчас он там живет. – Мойши поднял руку, словно чтобы отмахнуться от мухи. – Но все это не касается дела. Искаиль – страна горячего солнца, холмистых пустынь, пышных садов и высочайших гор в мире, над которыми возвышается одна вершина, выше всех остальных. В тайных скрижалях моего народа говорится о том, что эта гора была создана рукой единого Бога.
– Ваш народ верит в одного Бога?
– Да, керхида.
Она снова вся подобралась и отступила на шаг.
– Ты опять назвал меня так, – холодно прошипела она. – Ты играешь со мной. Ты все знал с самого начала. – Она прижалась спиной к дальней ограде и вцепилась в дерево с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели. – Ты работаешь на него.
Он понял, что она, того гляди, забьется в истерике, и сдуру шагнул к ней.
– Нет. Я клянусь…
– Я прежде умру! – крикнула она и, повернувшись, перегнулась через ограду.
Мойши прыгнул вперед и успел схватить ее за ноги. Его бросило на ограду, верхний брус врезался ему под дых так, что он согнулся. Он чуть было не выпустил ее, но, собравшись с силами, сумел втащить обратно на веранду. Но его все еще шагало, да и дыхание не восстановилось, так что удар пяткой под щиколотку застал его врасплох. Он рухнул, она упала на него сверху, врезав ему локтем в бок. Извернулась, пытаясь восстановить равновесие, и он понял, что слова тут уже не помогут. Она ударила его основанием ладони в плечо, но в это время открылась, и он, словно копье, метнул вперед правую руку и ударил ее в скулу. Она, оглушенная, упала на бок, раскрыв рот. В глазах у нее все поплыло, и к тому времени, как она пришла в себя, он уж постарался, чтобы она его хотя бы против воли выслушала.
– Послушай, Офейя. – спокойно проговорил он, когда она начала вырываться. – Выслушай меня, и я тебя отпущу.
– Я не заключаю сделок с моими врагами! – Глаза ее пылали, и если бы взглядом можно было испепелить, то Мойши давно уже превратился бы в головешку.
Он дал ей пощечину.
– Да заткнешься ты хоть на минуту! Она вытянула шею, пытаясь укусить его.
– Оставь меня! – визжала она. – Пусти! Я не буду слушать твои враки! У тебя язык медовый, но ято знаю, кто тебе платит!
Разозлившись, он без всякой задней мысли наклонился и припал губами к ее рту. Но если поначалу он просто хотел заставить ее замолчать, го это желание вскоре улетучилось и сменилось другим. Губы ее были холодными и влажными, с привкусом корицы, одновременно терпкие и сладкие, словно она только что съела спелое яблоко. И та же волна прошла по его телу, как в то самое мгновение, когда он впервые встретился с ней взглядом на Шариде.
Наверное, и она почувствовала то же самое. Чувства сменяли друг друга на ее лице.
– Что… что ты делаешь?! – хрипло прошептала она, когда он отнял свои губы от ее губ.
Мойши прокашлялся и невольно ослабил хватку.
– Я только хотел, чтобы ты замолчала… – Он было дернулся, но она уже держала один из его кинжалов у его горла. Он лежал, не шевелясь, ощущая всем телом ее, наполовину лежащую на нем, ее тепло, тяжелое колыхание ее груди под тонким шелком. Она не слишком напрягалась, и, заглянув в ее глаза, он уловил в них отблеск внутренней борьбы и понял, что она тоже испытывала желание.
– А теперь скажи правду. – Она попрежнему говорила тихо, и в ее голосе сквозило сдерживаемое чувство.