Мартина отвернулась от Чиизаи. снова прикоснулась к рубину, к оселку, к талисману, отгоняющему дурные воспоминания.
– Тудески во многом очень дикий народ, хотя на них и есть некий налет цивилизации. – Она помолчала. Судорожно вздохнула. – Мои родители погибли в мой день рождения. Я видела, как они идут к дому, поскольку я сидела у открытого окна и ждала их. Они несли подарки для меня. Когда они переходили улицу, на них напали. Двое поджидали их. Это случилось так быстро, так просто – и вот они уже лежат в луже собственной крови. Мертвые. Только что были – и уже их нет. Я даже и не помню как следует, что было потом. Наверное, я спрягалась, поскольку дом наверняка потом обыскивали. Затем я уже была на улице. Сколько я проблуждала – понятия не имею. Я знала только одно – меня ищут, и я должна добраться до границы. Я старалась не спать, но, конечно же, это было невозможно. Через некоторое время я не выдержала. Както ночью я оказалась в какойто задней аллее, меня пробудила мешанина звуков и возни. Мне надо было бы убежать, но чтото удержало меня, какоето странное оцепенение охватило меня. Но, как оказалось, мне повезло в этом, поскольку я как раз напоролась бы на трех воинов – понимаешь ли, там был тупик.
Она замолчала, поглаживая тонкими пальцами рубин, словно читая прошлое и пытаясь прозреть будущее.
– Они тащили с улицы женщину. Может, она была шлюхой, может, нет. Теперь уж не узнать. Они изнасиловали ее на моих глазах, словно совершая какойто бескровный ритуал – без тени страсти или похоти. Затем, покончив с этим, они вспороли ей грудь. Они еще коечего хотели от нее – хотели коечто узнать, насколько я понимаю. В конце концов, они добились своего.
Чиизаи показалось, что ее собственное сердце сжимает холодная рука.
– Что они с ней сделали?
Глаза Мартины пылали огнем воспоминаний.
– Ты и вправду хочешь знать все до конца? Чиизаи кивнула.
– В РайнТудеске пытка считается высоким искусством. В тайных обществах, понимаешь ли, считается просто обязательным, чтобы высшие знали способы выведывания секретов. Понимаешь?
Чиизаи подумала о том, что рассказывал ей Мойши о том, как живет общество Шаангсея, полное тайн, но все же открытое.
– Нет, – призналась она. – Боюсь, что нет.
Мартина пожала плечами:
– Ладно, все равно. Мне кажется, что для полного понимания тебе придется съездить в РайнТудеску. Тудески обнажают сердце жертвы и, массируя его, либо замедляют, либо ускоряют жизненные процессы в теле жертвы, причиняя ей тем страшнейшую боль, но не допуская смерти. В этом они достигли совершенства. Никто не может выдержать такой пытки, но она – лишь одна из многих других.
– Боюсь, такое случилось и с Каскарасом.
– Тогда мне остается молиться за спасение его души.
Чиизаи дотронулась до нее:
– Прошу тебя, Мартина, очень важно, чтобы ты вспомнила все, что говорил тебе перед отъездом Каскарас.
Мартина выпрямилась, провела рукой по лбу.
– Дай подумать. Это было уже довольно давно. Тогда было начало лета. Он уезжал… куда же, он же говорил… не могу припомнить. Короче, как всегда, на северозапад.
«Верно, – подумала Чиизаи. – Кинтай лежит к северозападу от Корруньи».
– Помню, он был очень возбужден. «Когда я вернусь, Мартина, – говорил он, – я буду так богат, так могуч, что тебе придется согласиться на мое предложение, и мы поженимся». Но я мало слушала его. У него всегда в голове была парадругая планов, которые, как он верил, сделают его богатым, словно император. Так я ему и сказала – мол, богатый ты или нет, могучий или нет, мне все равно. Я не любила его и не собиралась за него замуж. Конечно, это мало на него повлияло, поскольку он считал, что за деньги можно купить все на свете. Он думал, что я просто подзадориваю его. И все же вот что он мне сказал: «Ты не понимаешь. Мартина. Сейчас я и вправду нашел ключ. С ним я стану повелителем мира. Но ты поймешь только тогда, когда я вернусь оттуда, где светит опаловая луна».
На миг Чиизаи замерла. У нее дыхание перехватило, и ритмичные удары сердца сотрясали грудную клетку. Она прокашлялась.
– Мартина, я правильно расслышала тебя? Каскарас сказал, что отправляется в Страну опаловой луны?
– Да. Я не помню, чтобы прежде слышала такое. Это фигура речи такая?
– Фигура… – Чиизаи уставилась на нее. – Ты не знаешь?
– Чего не знаю? Каскарас частенько разговаривал таким выспренним языком. Это был как бы шифр, с помощью которого он скрывал свои намерения от того, кто мог бы подслушать.
– Но не в тот раз. – Чиизаи поставила пустой кубок и встала. – Мартина, ты невероятно помогла мне. Ты даже не понимаешь как. По крайней мере, я понимаю теперь, изза чего все это случилось.
Мартина с любопытством посмотрела на нее, а потом сказала словно себе самой:
– Я рада, что смогла тебе помочь, но…
– Не бери в голову. Возможно, я когданибудь сумею тебе все объяснить. До свидания, Мартина.
Легким шагом Чиизаи покинула меркадо. За спиной у нее от стены отделилась темная тень и скользнула следом в ночь.
Комната была выкрашена в темносиний цвет, даже более темный, чем ночное небо. Цвет еще сильнее подчеркивали золоченые арочные балки, перекрещивающиеся на куполообразном потолке. Синие оштукатуренные стенные панели были тоже окаймлены золотом. По стенам были развешаны картины с изображением кораблей.
В комнате в первую очередь привлекала взгляд огромная кровать с периной, очень высокая, с бронзовыми изголовьем и изножьем, укрытая покрывалом изумительной работы, выполненным во всех оттенках зеленого. Огромные окна в свинцовых переплетах открывались в пышный сад на заднем дворе.
Эта комната во всем была необычной и говорила о нетрадиционном вкусе. Но замечательнее всего была большая, как полная луна, картина, висевшая прямо над кроватью в богато украшенной позолоченной раме. Она настолько привлекала взгляд, настолько ошарашивала, что непонятно было, как вообще можно спать под такой картиной.
Она изображала далузийского земледельца в поле, с напряженными мускулами, блестящей от пота кожей. Перспектива была такой, что равнина казалась просто бесконечной. Одной могучей рукой он обнимал за талию жену, которая пряталась на его груди, отчаянно прижимая к себе дитя. В другой руке земледелец держал серп, которым только что жал. Но сейчас он возносил его к темнеющему ночному небу, поскольку на него и его семью устремилась с неба страшная тварь – получеловекполунетопырь. Казалось, широкие крылья взбивают тяжелый воздух. Длинные кривые когти на человеческих ногах и звериных руках тянулись к горлу крестьянина.
Прямо как вытянутые пальцы сеньоры СегильясиОривара. когда она целилась в глотку Мойши. И все же, как ни странно, ему удалось продержаться все время, пока они катались по полу.
Мойши знал лишь основные блоки, но это могло лишь помочь сдержать нападение, поскольку он не знал, как в коппо надо атаковать. Но если она в этом деле мастер, то она быстро разделается с ним.
У него болело все тело. Даже кости начали ныть. Он отразил еще один страшный удар, нацеленный ему в кадык. Попади она в цель – ему конец.
Он снова навалился на нее, используя силу ее собственной инерции, чтобы они оба полностью перевернулись, и на мгновение очутился сверху, всем своим весом всадив локоть ей в солнечное сплетение. И все равно она ответила ударом в нос, который точно лишил бы его сознания, если бы она попала, и тогда, уже в полном отчаянии, он еще раз дал ей локтем, сжался и повалил ее толчком плеча, в который вложил всю силу – он сейчас думал о ней, как о противникемужчине.
– Ох! – шумно выдохнула она, свернувшись было клубком, но он ей не дал. Она попыталась было глотнуть воздуха, но он придавливал ее к полу, не давая дышать. Приступ рвоты чуть было не заставил ее задохнуться, и он слегка приподнялся, попрежнему стискивая ее руки железной хваткой. Она привалилась к его плечу, перевела дыхание. Он ощутил, как к ней с невероятной скоростью возвращаются силы. Он еще крепче стиснул ее запястья.
– Теперь, сеньора, – сказал он, – хотите вы или нет, но вы выслушаете меня.
Он холодно посмотрел на нее сверху вниз. Она широко открыла глаза – боль быстро уходила из них. Карие искорки плавали в нефритовых ее глазах, и он вдруг осознал, насколько она красива.