И когда на месте нынешнего Разлома Нилот произошла битва древних титанов, разрушения затронули не только материальную сторону мира, но и энергетическую. Крупная артерия, что шла от Разлома к горам, на которых стояла крепость Доменгон, а от них и к обширным лесам, — была перерезана. В результате чего, горный хребет примкнул к климатической зоне Великой Степи, а вот с лесом всё обстояло намного хуже: отрезанный он Древа Жизни он не просто умер, а стал прибежищем для духов Тёмного Бога Аммаста.
И когда тысячу лет назад на территорию современной Империи Доминос пришёл культ, им не пришлось долго выбирать место, чтобы основать Цитадель.
Чудовища, которым нет места под Кустосом, облюбовали Чумной Лес, став своего рода сторожевыми псами для фанатиков. Поэтому большинство адептов внешней стены боялись даже смотреть в его сторону. Выжившие авантюристы довольно быстро разнесли молву, что в Чумном Лесу нет буквально ничего ценного — это выжженная земля, где сокровища содержащие большое количество энергии для развития не могут взяться по причине отсутствия силы Древа Жизни.
Войско под командованием капитана Эспена медленно продвигалось через скрюченные, давно высохшие деревья. В этом месте небо навсегда замерло в состоянии сумерек и казалось, что из тени нор и оврагов за ними следят.
Впрочем, так оно и было. И возможно, будь их один или два человека, да даже десять, вся эта нечисть обязательно обрушилась бы на рыцарей, но они боялись. Боялись света Тельмуса, способного развеять тёмную энергию.
Сколопендры с человеческими лицами прятались в дупла, глазастые грибы принимали вид обычных маслят и лисичек, а нетопыри оборачивались осиными гнёздами, хоть ос здесь издавна не водилось. Только гигантские плотоядные стрекозы, но и те, зарылись глубоко в кронах мёртвых древ.
Происходящее напоминало какую-то сказку: я вернулся в то место, откуда и началась вся история. И в отличии от любой другой, эта сказка не церемонилась с героями. Да и финал наклёвывался, не сказать, чтобы хороший.
Эта тварь, Рене, наворотила столько, что как бы мне не хотелось, её смерть ничего не исправит. Не вернёт мне Грезе, друзей, сослуживцев. Я не буду больше с Алисой, ведь Песнь Бездны вырвала и её душу.
И стою я здесь, скорее потому, что так надо. Не герой, не спаситель, просто паразит, разочаровавшийся в сраном мире. Буду честен, мне уже плевать на то, что Аммаст хочет его уничтожить. Туда ему и дорога.
Но я не позволю ей сгинуть от чьей-либо руки, кроме моей. Мы все отправимся во льды Нефертата, я это знаю на сто процентов. Только заберу эту тварь с собой!
Стены Цитадели внушали трепет, но лишь перед теми, кто не видел воочию Доменгон. Метров двадцать высотой. Я на этом деле собаку съел, поэтому не впечатляет. Спонса здесь не светит, как и Кустос, но энергетическое зрение показывает множество пурпурных огоньков. По видимому лучники и маги, собравшиеся на стенах в качестве первой линии обороны.
У нас полно щитов и есть свои собственные маги, способные создавать защитные формации, не считая Гарольда. Но я чёрта с два поверю, что фанатики ограничатся банальным посыпанием стрел, учитывая, что за пехотой стоят три сотни пушек.
«Дай трубу», — попросил Энаса.
Внимательно осмотрев стены, замечаю, что статуи гаргулий светятся наряду с культистами.
«У них на вооружении стоят големы, — предупреждаю остальных. — Просто зарубить не выйдет, нужно уничтожить ядро. Усекли?»
«Так точно!» — ответил поручик, рассылая весть по рядам.
«Как много их там?» — спрашивает у меня Алиса.
«Без понятия, — честно отвечаю ей. — Но если они были вынуждены прибегнуть к чужим услугам при нападении на лагерь, можно сказать, что это все их силы в регионе. И они крайне ограниченны».
«Но это лишь предположение», — произнесла Алиса.
«Верно». — соглашаюсь.
«Не слишком ли беззаботно ты относишься к важнейшему дню в своей жизни?» — фыркнула она.
«Важнейший день? Пожалуй, нет. Просто при любом раскладе я собираюсь драться. Не важно сколько их. Плевать на потери. Это моя личная война, все кто пришли сюда — мстить или просто прославиться, знали на что подписываются. Как и ты. Поэтому постарайся не умереть. Сегодня будет вершиться история», — улыбаюсь, даже не знаю, по какой причине.