Тайен задумался. Они приехали в город всего несколько дней назад, рассчитывали обосноваться здесь надолго, и у них было запасов, чтобы путешествовать по пустынным землям. Местным жителям они такими не казались, но после буйных садов и обширных виноградников Вессалии маг не понимал, как можно называть южные просторы с желтоватой почвой и редкими кривенькими деревьями иначе, чем пустыней. Запасов придется брать с собой много, и не только еду, но и воду. Вдобавок лавки эш-Шардама закрывались после заката, а за ставнями элирия обухом топора падала тяжелая и внезапная южная ночь.
И еще деньги. Их вечно не хватало.
— Послезавтра.
— Выходите из Калганских ворот. Я вас нагоню. А теперь мне пора прощаться. В эш-Шардаме женщинам дозволено многое, но ходить по темным улицам опасно для любого жителя.
Какая женщина может обойтись без лукавства? Тайен поспорил бы на все свое наследство, которого его лишили, что Эль способна с легкостью расправиться с любым уличным головорезом. Или, по крайней мере, сбежать от него, превратившись в тень. Но и Тайен не был бы собой, если не подыграл.
— Возможно, милой леди нужна защита? — приподнимаясь, спросил он. — Я готов проводить тебя до дома и даже убедиться, что ты в целости и сохранности легла в кровать.
— На нас направлено слишком много глаз, которые считают меня состоятельной вдовой. Возможно, как-нибудь в другой раз я воспользуюсь твоим предложением, но не сегодня.
Вежливо и изящно. Смиряясь, Тайен кивнул. Он все равно не рассчитывал, что она согласится.
— Тогда до встречи послезавтра. И Эль…
— В чем дело? — ассасинка, успевшая встать и шагнуть к выходу, обернулась.
— Оденься в следующий раз, как вчера. Мне так понравилось гораздо больше.
Она улыбнулась.
— Я учту твою просьбу, но ничего не обещаю.
Тайен с удовольствием пронаблюдал за тем, как она уходит. Эль передвигалась плавно, маленькими шажками, но при этом ее подбородок был высоко поднят, а плечи расправлены. Обычная южанка, которая после безвременной смерти мужа наконец смогла вздохнуть спокойно и вспомнить, что такое гордость, хотя и на свой, скромный лад. И не сказать, что эта женщина — ассасинка.
Маг вспомнил о северном мече, который висел вчера у нее на поясе. Обучают ли ассасинов сражаться таким оружием? Вряд ли. Орден создавался для борьбы одних эмиратов с другими. Хотя Вессалия медленно распространяла на юге свое влияние, таинственные убийцы еще ни разу не выступали против нее и, насколько мог судить Тайен, не собирались. Это значило, что изучать приемы чужестранной борьбы им незачем.
Как только Эль спустилась по лестнице, улыбка с губ Тайена стерлась.
— Надо выследить ее, — прошептал Карас. Он тоже неотрывно наблюдал за ассасинкой, пока та не исчезла внизу. — И убить. Где цель, она рассказала. Больше Эль нам не нужна. Я мог бы…
— Нет, — отрезал Тайен.
— Только не говори, что вдруг вспомнил об идеалах. Превратить в пепел родных братьев тебе они не помешали.
— Дело не в идеалах.
— Тогда что? Ты в нее втюхался? Это не та женщина, с которой такие отношения могут привести к чему-то хорошему. Она использует чужое лицо и может напасть из темноты прежде, чем кто-то из нас ее заметит. Она опасна. И мы не можем проверить, говорит ли она правду.
— Отстань, — маг устало отмахнулся. — Ни в кого я не втюхался. После Кейро все женщины — как плесневелая корка рядом с великолепным пирожным. Тебя не было в то время в Вессалии, ты не знаешь, кто она такая и на что способна. Союзник нам не помешает. Особенно женщина, неподвластная ее чарам.
Карас сгорбился, исподлобья оглядывая Тайена. Прядь прямых черных волос блеснула, как воронье крыло.
— Ты делаешь ошибку, адан.
Он поднялся, перепоясал черный кафтан и быстрой тенью направился к выходу. Несколько молоденьких танцовщиц проводили его любопытными взглядами. Наверное, Карас, к которому даже на юге не прилипал загар, привлек их своей бледной восточной красотой, но мужчина девушек проигнорировал — его увлекла идея проследить за Эль. В том, что Карас не успокоится, пока не узнает, куда она ушла, Тайен был уверен точно так же, как в том, что он ее пальцем не тронет.
Настроение все равно испортилось. Маг взял керамическую чашечку, полную остывшего кофе, царапнул ногтем по аляповатому узору и сделал глоток. От горьчайшей жидкости чуть не свело челюсть. Тайен подавил желание выплюнуть эту гадость, но все же проглотил ее, а затем подозвал слугу.
— Еще каф? — услужливо спросил тот. Когда по медной поверхности подноса зазвенели монеты, ребенок с мгновенно возросшей долей почтительности уточнил: — Много каф?