— А почему только мне? Тебе тоже приходится терпеть ее выходки.
Карас посмотрел так, будто перед ним заговорила коза.
— Это ты здесь бессмертный маг и настоящий кавалер, а не я, адан.
— И что это значит?
Он не ответил, последовав примеру Эль и зашагав дальше по улице. Тайену ничего не оставалось, кроме как выругаться и поторопиться за ними.
Таким темпом они достигли Золотого храма меньше чем за четверть часа, хотя кое-где на улицах пришлось изрядно поработать локтями, чтобы протиснуться через людское скопище. За это время с Тайена сошло семь потов. Пропитанный водой тюрбан, который должен был охлаждать голову, успел высохнуть и промокнуть снова. Поймав на холме слабые дуновения ветра, которые внизу гасились плотно стоявшими домами, маг с облегчением вздохнул и оглянулся на город.
Построенный в предгорьях Таммарут вздымался над пустыней морскими волнами, среди которых встречались зеленые островки — сады, разбитые аристократами в городских поместьях. Над ними на горизонте нависала дымчато-желтая полоса песков, разделявшая синее море Таммарута и небо. Их соединял пуповиной только хвостик реки, которая утекала из города дальше в земли Гирантиса и пропадала там в обрамлении кустарников.
Когда Тайен повернулся, ему пришлось прикрыть глаза рукой. Золотой храм Всесоздателя в Небесном городе назвали так не зря — стены первого яруса покрывал мрамор, но выше их обшили листами чистого золота. Это могло быть не самое высокое здание в Таммаруте, но оно снискало славу самого заметного и запоминающегося.
Вели в него врата, тоже золотые, на которых мастер изобразил сотворение мира Всесоздателем. Эль остановилась возле них, слегка наклонившись и пристально всматриваясь в покрытые пылью картины. Мягкий металл «украшало» столько царапин и глубоких отметин, что в возрасте врат можно было не сомневаться — им не меньше двух-трех сотен лет.
— Что, отколола бы себе кусочек? — едко спросил Тайен, приблизившись к ашари.
Она резко выпрямилась.
— Просто задумалась, сколько голодных детей можно было накормить на эти деньги!
— А ведь и верно, — согласился Карас. — Тайен не понимает, как можно поклоняться демонам, а я не понимаю, как можно тратить столько полезных вещей впустую.
— Вот тут ты ошибаешься. Золото бесполезно, его единственное предназначение — радовать людские взоры. В любом случае, хватит спорить, — маг указал на вход. — Идемте.
День стоял будний, а час вечерних молений еще не наступил, и в храме было немного людей. Тайен не удивился, заметив среди них несколько своих соотечественников. Они сидели на коврах в углу, за резными ширмами, которые огораживали молитвенные места, и тихо беседовали. Сам храм мог принадлежать южанам и быть выстроенным в их архитектурном стиле — строгом, без статуй и фресок, так любимых вессалийцами, но Всесоздатель оставался все тем же, что и в родной стране. Лишь отдельные путники, которых Тайен считал фанатиками, наотрез отказывались даже заходить в «грязные» кумирни, где молитвы возносились не только Всесоздателю, но и его вестникам. Другие странники, судя по всему, не видели разницы, где чествовать Бога.
К тому же здесь было куда прохладнее, чем снаружи.
Тайен потянулся снять надоевший тюрбан, но замер в нерешительности. Краем глаза он уловил те же неуверенные движения и у Караса, и у Эль. Разрешено ли здесь находиться без головных уборов или, наоборот, только в них и нужно молиться? Всесоздатель в религиях мог быть одним и тем же, но обряды у вессалийцев и южан отличались достаточно сильно.
— Вы же ходили до этого в храмы Всесоздателя в Гирантисе, правда? — слегка нервничая, спросила Эль.
— Я эманец, — ответил Карас. — В Эмане не поклоняются ни Всесоздателю, ни вестникам, ни демонам.
— А я вообще никогда не был религиозен, — шепотом добавил Тайен.
Женщина тихонько застонала. Маг понимал ее чувства. Сходили на разведку…
— Никогда прежьде не бывать в наших храм? — раздался за спиной ломаный вессалийский.
Спутники обернулись. К ним подошел высокий бородатый южанин. Его черный кафтан опускался до самых пят, а волосы были убраны под объемный тюрбан такого же цвета. Тайен невольно сравнил головные уборы и решил, что тюрбан незнакомца раза в три больше, чем у любого из посетителей храма. Это значило, что перед ними кто-то очень важный — в Гирантисе любили померяться размерами тюрбанов.
— Я жьрец Всесоздатель, — шепеляво представился человек. Слова он подбирал медленно и так морщился при этом, будто разговор на чужом языке причинял ему невыносимые страдания. — Счастье приветствовать тебя…