Бриу явно нервничал, но по его виду нельзя было сказать, что он собирается вызывать Седьмого на поединок.
В знак согласия он слегка наклонил голову.
— Тогда будьте любезны, представьте мне своего подопечного, светлейший.
Черт! Ну конечно, это — бывший наставник Нанджи. Но почему тогда он так спокоен? Уолли взглянул на своего ученика, неподвижно стоящего у стены, и увидел, что выражение лица у юноши стало точно таким же, как в тот момент, когда меч Шонсу приблизился к его горлу.
Прежде чем начать спор, Уолли решил соблюсти все формальности.
— Мастер Бриу, позвольте мне иметь честь…
Нанджи сделал свое приветствие.
Ответ Бриу перешел в вызов.
— Стой! — загремел Уолли. — Я запрещаю тебе отвечать.
Нанджи хотел было ответить, да так и остался стоять с разинутым ртом. Лицо его побагровело и теперь почти не отличалось цветом от рыжей шевелюры. Повелитель нарушает закон? Что же теперь будет?
— В этом деле чести надо разобраться, — сказал Уолли все так же громко. — Мастер Бриу, вы, вероятно, не знаете, что ученик Нанджи — под угрозой смерти — отказался принести мне вторую клятву на том основании, что он уже поклялся вам. Я полагаю, вы достойны такой преданности?
Бриу покраснел.
— Это его долг, светлейший.
— И ваше бремя. Вам также следует знать, что ученик Нанджи по моему приказу принес мне вторую клятву, когда он уже был моим вассалом и ни в чем не мог меня ослушаться.
Ответа Бриу зрителям пришлось подождать.
— Так мне и рассказали свидетели, светлейший.
Тарру и все прочие свидетели догадались по знакам, какие это были клятвы.
— Значит, это моя вина, я его повелитель, сказал Уолли. — Вызовите меня!
На лице Бриу ничего не отразилось, он лишь слегка покачал головой.
— Поскольку третья клятва затрагивала честь наставника, ее не следовало приносить без моего разрешения, светлейший.
Уолли об этом не подумал. В толпе пронесся еле слышный удивленный шепот. Неужели воспоминания Шонсу подвели его? Чтобы дать себе время подумать, он спросил:
— Вот как? И в какой же сутре об этом говорится?
Бриу колебался.
— Ни в одной из тех, что известны мне, светлейший. И, конечно же, я смиренно склоняюсь перед вашим знанием сутр. Просто так я понимаю законы. Значит, выход только один. Как старший воин Уолли может просто сказать ему, что такое понимание неправильно, и его мнение возобладает. Это, конечно, унизительно, но ничего другого от него и не ждут.
— Признаюсь, что раньше я не сталкивался с подобными вопросами, — сказал Уолли, имея в виду Шонсу. — Тот факт, что в сутрах не дается никаких конкретных указаний, подтверждает исключительную редкость этого случая. Его хорошо обсуждать в жаркий день, за кружкой пива. Скажите, вы сами додумались до такого истолкования?
Бриу опустил глаза.
— Я обсуждал это дело с воинами более высокого ранга, светлейший, и их мнение совпало с моим.
Тарру, ну конечно! Он это затеял или по крайней мере был в курсе всего. Бриу, очевидно, обратился с этим вопросом к самому старшему, и только Тарру мог сделать так, чтобы все Пятые отсюда ушли. Какая дерзость! Значит, необходимо немного показать силу — и почти сознательно — так, как мы зажигаем свет, — Уолли переключился на Шонсу.
Голос его прокатился по залу, как раскаты грома:
— Так вы вызываете Второго на смертный поединок только из-за вашей интерпретации, мастер Бриу? Я полагаю, это достойно презрения, так действуют трусы!
От неожиданности Бриу отпрянул и побледнел; все присутствующие одновременно затаили дыхание.
Уолли насмешливо взглянул на своего противника.
Нехотя, деревянными движениями — так человек идет на эшафот — Бриу сделал знак вызова.
— Вперед! — воскликнул Уолли и обнажил меч.
Глава 3
На полпути к эфесу рука Бриу замерла.
Острие меча светлейшего Шонсу уже коснулось его груди.
В дальнем углу столовой чесалась собака, равномерный стук ее ноги был единственным звуком, раздававшимся в огромной комнате. Все вокруг замерло, и только знамена чуть колыхались под струей воздуха.
Уолли слегка наклонился вперед, положив левую руку на стол так, чтобы сзади осталось достаточно места. За спиной у Бриу стояли табуретки и стол, но он не знал, где именно они находятся. Если Четвертый вздумает отступать, ему придется узнать, какие преимущества дают длинные руки. Уолли было даже жалко его: перед ним стоял хороший, гордящийся своим ремеслом воин, у него красивая юбка в складку и натертые до блеска ремни. Но теперь Бриу приходится выбирать между гибелью и позором. Молчание длилось лишь несколько секунд, но показалось, что прошел целый час, прежде чем тот, из-за кого разыгрывалась эта драма, вспомнил о своей реплике.