И мы приготовили еду бойцов SEAL. Мы вырыли огромную, покрытую водорослями яму, в которой пекли омаров, моллюсков, кукурузу и картофель. Позже, после достаточного количества пива, шестифутовое ложе из углей пригодилось для прогулок по огню.
Один из нас предпочитал готовить свой собственный, уникальный рацион. Родители Сенатора зачарованно, с ужасом и изумлением наблюдали, как Золотопыльный Ларри действительно приводил себя в наилучшее расположении духа. Он довел себя пивасиком до квинтэссенции веселья Золотопыльного Ларри, а затем отправился бродить в одиночестве по пляжу. Через некоторое время — никто не смог точно сказать — он вернулся, неся мертвую чайку. Он молча постоял, угрюмо глядя в костер, который мы развели, и откусил птице голову.
— Что делает этот парень? — спросил папа Сенатора, наблюдая за чавкающим Ларри.
— Он готовит тартар из морских чаек — терпеливо объяснил Дюк.
Остальную часть команды пришлось физически удерживать от начала охоты на падаль, чтобы найти еще больше мертвых существ для поедания их Ларри. Это была долгая, долгая ночь.
В воскресенье утром, когда все пришли в себя, мы взяли напрокат катер для ловли омаров, наполнили ее пятью или шестью ящиками пива и провели утро, крейсируя вдоль побережья. Примерно после третьего ящика Змей решил, что он поедет на плоскодонке, которую буксировал краболов. Он спустился по буксирному тросу и устроился там, с парой упаковок пива. Остальные довольствовались тем, что лежали на солнышке, глядя на огромные дома, возвышавшиеся над далеким пляжем. И тут Трейлеру Корту пришла в голову блестящая идея:
— Прыжок и подъем — крикнул он.
— Бойцы SEAL, в воду!
Приказ есть приказ. Надо подавать пример. Не дожидаясь ответа, я перемахнул через носовой поручень и бросился в Атлантику, нырнув головой вперед и поплыв под водой от левого борта лодки. Ой — вода была чертовски холодной, настолько, что могла заставить мои яйца лопнуть. Я вынырнул на поверхность, и начал барахтаться в воде, как раз вовремя, чтобы увидеть большую мускулистую руку Змея, летящую на меня словно дубина. Он схватил меня за горло и швырнул в плоскодонку.
— Спасибо, — прохрипел я.
— В любое время, кэп.
Змей указал на Золотопыльного Ларри и тот сорвался с носа головой вперед.
— Лучше пошевеливайся, кэп, а то скоро будет очередь Ларри.
Волоча нижнюю часть тела в воде, я пробирался по пятидесятифутовому буксирному тросу обратно в лодку. При этом полоскании, прежде чем я, наконец, перелез через поручень, я потерял свои теннисные туфли и один из носков.
Измученный, я на четвереньках ощупью пробирался вперед.
— Как это было, кэп? — спросил Пыжик.
— Это было как персиковый утенок, Пыжик. Почему бы тебе тоже не попробовать?
Я лежал на спине на передней палубе краболова, холодный, мокрый и соленый. Мой бумажник хлюпал. Моя обувь уплыла.
Отпечатки пальцев Змея были видны как пять засосов на моей шее там, где он одной рукой вытащил меня из воды. Мое адамово яблоко пульсировало от боли. Но солнце ярко светило, и небо было голубым, и кто-то стоял надо мной, капая пиво в мой открытый рот.
Я подумал: «Господь Бог поместил меня на эту землю, чтобы я мог быть здесь и делать это с этими людьми — моими людьми». Это было абсолютно, неопровержимо, совершенно, полностью черт его возьми, идеально.
Глава 22
Гражданская жизнь, День труда отмечает конец летних каникул, время, когда, хотя время года еще не сменилось, есть это невыразимое чувство грядущих изменений — внутреннее чувство, что вот-вот что-то произойдет. Именно это произошло с «Красной ячейкой» в выходные в День труда 1985 года. Мы провели хорошую весну и прекрасное лето, встряхивая команды и обескураживая командующих по всей стране.
Лучше всего было то, что чувствовал себя столь же близким к людям в «Ячейке», как и к своей первой команде во Вьетнаме — отделению «Браво» второго взвода. За исключением того, что вместо Патча Уотсона, Орла Галлахера, Рона Роджера, Джима Финли и Джо Кэмпа — которые были самой сумасшедшей кучкой стрелков-мародеров, каких я когда-либо знал — у меня было четырнадцать парней, которые могли стрелять и хватать ничуть не хуже — и летать на своих собственных самолетах и вертолетах, выполнять прыжки HAHO с высоты семи миль, оснащенных с тщательностью отобранными вкусняшками, о которых мы даже не мечтали во Вьетнаме, и иметь адмиралов способами, доселе неизвестными в истории флота.