На скулах коротышки заходили желваки:
— Ты совершаешь смертельную ошибку.
— Тогда разрешаю тебе сыграть веселенький мотивчик над моей могилой.
Локлан громко свистнул.
Большой серый конь, заржав, галопом бросился к нему. Мак-Аллистер одним махом взлетел в седло, направив одну руку с мечом на похитителей, а другую протянув Кэт.
Та ухватилась за предложенную ей руку, и Локлан, вскинув девушку на лошадиный круп позади себя, пришпорил коня, пустив его во весь опор. Обхватив руками стройную талию горца, Катарина в порыве благодарности крепко ее сжала. Если бы не тот факт, что она ненавидела даже воздух, которым дышал этот человек, она бы поцеловала его за то, что он для нее сделал.
— Спасибо, — сказала она ему на ухо.
Воин промолчал в ответ. Оглянувшись, он увидел, что похитители бегут к своим лошадям. Проклятье! Ему снова придется схлестнуться с ними, это точно.
Когда он остановился в этой деревушке, чтобы пополнить запасы и немного отдохнуть, меньше всего ожидал, что обнаружит здесь кузину Норы, жены его брата.
В прошлый раз лэрд виделся с Катариной во время ее краткого визита в его за́мок после того, как она и ее семья спасли жизнь его брату Ювину. Тогда девушка чуть с ума не свела Локлана своими постоянными колкостями, и он с радостью попрощался с этой занозой, надеясь, что она больше никогда не попадется ему на глаза.
Несомненно, ему снова не повезло, как, впрочем, не везло и все последние месяцы.
И все-таки этой женщине он был обязан жизнью брата, а коли так, Мак-Аллистер твердо решил спасти беглянку — не важно, в какую неприятность она влипла.
— Почему эти мужчины гонятся за тобой? — спросил он через плечо.
— Их натравил на меня мой папаша, да поджарит Люцифер его пятки.
— Твой отец?
— Да. Он хочет выдать меня замуж за одного человека. Будь я проклята, если пойду с ним к алтарю без сопротивления.
Локлан улыбнулся, несмотря на грозившую им опасность. Он был полностью согласен с таким отношением к браку.
— Я сочувствую тебе, девушка. Твой отец нанял этих людей, чтобы силой увезти тебя?
— Как ты узнал?
— Тебя не сопровождают Виктор и Бавел.
Ее дядя и кузен всегда оберегали и защищали ее. Куда бы Кэт ни направлялась, эти двое следовали за ней. И только похищение могло быть единственным объяснением того, что она оказалась здесь без них.
— Меня выкрали из гостиницы, в которой мы остановились. Уверена, Виктор и Бавел сейчас с ума сходят от тревоги за меня.
Это точно. Лично он был бы только благодарен за тот покой, который могло бы принести отсутствие Катарины. Но ее родственники — другое дело.
Локлан почувствовал, что девушка обернулась.
— Они нас нагоняют.
Выругавшись, он кинул взгляд назад и убедился, что она права.
— А они настойчивые, — произнес он.
— Как червяки в стремлении к солнечному свету, — отозвалась Катарина.
Воина поразило такое прямое, хоть и живописное выражение.
— Так сколько же твой отец заплатил им за похищение?
— Не думаю, что их так подгоняют заплаченные деньги. Скорее, страх перед его гневом.
— А кто твой отец, что он наводит на них такой ужас?
— Филипп, — коротко ответила она.
Шотландец нахмурился:
— Какой Филипп?
Девушка тоже нахмурилась:
— Ты не слушал отцовских прихвостней, когда они тебе об этом толковали? Филипп Капет.
Локлан замер, когда это имя дошло до его сознания:
— Король Филипп Французский?
— А что, есть другой?
Горца пронзило неприятное ощущение. Глупее, чем сейчас, он себя в жизни еще не чувствовал. Это говорило о многом, учитывая, что всякое бывало, когда ему приходилось присматривать за четырьмя своенравными братьями.
— Ты хочешь сказать, что я только что выкрал французскую принцессу из-под королевской опеки?
— Нет, ты только что освободил молдавскую княжну от человека, который считает, что может вынудить ее выйти замуж против ее воли лишь по его приказу.
Горец в гневе стиснул зубы:
— Я думал, ты крестьянка.
— Это смотря у кого спросить.
Локлана охватил ужас:
— Если я не получу от вас удовлетворительных объяснений, миледи, я остановлю коня и спрошу у следующих за нами людей, что они думают по этому поводу.
У Кэт вырвался негодующий возглас. Не удивительно, что она так ненавидела этого мужчину. Он был непреклонным и педантичным. Похоже, Мак-Аллистер с огромным удовольствием следовал каждому встречавшемуся ему в жизни правилу.
Она попыталась объясниться:
— Ну ладно. Моя мать была внебрачной дочерью молдавского князя и крестьянки. Когда она выросла, отец взял ее к своему двору. Там она повстречалась с мужчиной по имени Филипп, разделявшим ее страсть к лошадям. Они разделили и ложе, и вскоре она обнаружила, что забеременела мной. Так как Филипп в силу обстоятельств не мог на ней жениться, а никто другой ей был не нужен, моя мать покинула двор своего отца, чтобы жить с родственниками по линии матери. Среди них я и росла, пока не стала достаточно взрослой. И тогда мой отец увидел политическую выгоду в том, чтобы иметь дочь, пусть и незаконнорожденную, связанную кровными узами с молдавской и венгерской монархией. Вот с того дня, когда мой родитель сделал для себя это внезапное открытие, я и ударилась от него в бега.