Однажды Асклепий, считавший себя знатоком человеческой души, спросил, кого он, Зевс, из своих близких считает наиболее преданными себе. Громовержец задумался лишь на мгновение и выстроил ряд из четырех имен.
Гера — любимая сестра и жена.
Посейдон — любимый брат.
Аполлон — любимый сын.
Афина — любимая дочь.
Асклепий усмехнулся в бороду и сказал:
— А знаешь, ведь они-то первыми и предадут тебя.
Другому не сносить головы за подобную дерзость, но Асклепий был сыном Феба и приходилось прощать ему некоторые вольности. Зевс ничего не сказал, а когда знахарь ушел, задумался.
Предадут, Допустим. Но как? И почему? Какова их цель? Какая им от этого выгода. Что таит против Громовержца каждый из них?
Гера. Верная жена. По крайней мере таковой считается. Строит из себя ревнительницу строгих нравов, хотя не прочь тайком залезть в постель к первому же попавшемуся мужику. Будь Гера чуть посмазливей, над ее опочивальней можно было бы смело повесить красный фонарь. Лупанарий a la Олимп! Как она относится к супругу? Внешне — вполне благожелательно. Но между ними нередки конфликты. Развратная в душе Гера негодует на мужа из-за его частых увлечений. Что ж, не родился еще мужчина, который отказался, будь у него такая возможность, гульнуть на стороне. Особенно, если жена сварлива и не слишком привлекательна. Бывали у них ссоры и посерьезней. Но ни одна из них не могла быть поводом для того, чтобы Гера возненавидела своего мужа. Или все-таки могла? Как бы то ни было, эта стерва могла выкинуть любую пакость, не будь столь труслива. Ее трусость была залогом благоразумия.
Следующий — Посейдон. Здоровый неотесанный мужлан, кичащийся тем, что переспал со всеми тремя тысячами океанид, а вдобавок обрюхатил добрую половину нимф, сирен, нереид и несчетное количество прочей мокрой нечисти. Так сказать, бабник-коллекционер. Он не слишком умен и мало склонен к интригам. Сам он вряд ли додумается до какой-нибудь каверзы, но вполне подходит для того, чтобы стать послушным исполнителем чужой воли. Если он объединил свою силу с умом Афины и коварством Геры, то этот триумвират мог быть весьма опасен. Посейдон располагал безграничными силами океана и пользовался уважением многих Олимпийцев.
Аполлон. Честолюбец, чья душа полна коварства. Он даже не пытается скрыть своих притязаний на отцовский трон. Не глуп, но и не особо умен, в меру подл, безгранично жесток. Кичится красотой и своими успехами у женщин. Полагает, что способен на большее, нежели быть хранителем света. На деле — типичный статист, чей удел вечно играть вторые роли. Если он действительно замешан в заговоре, то это даже неплохо. Можно предложить ему сделку. Если ее условия будут достаточно выгодными, Феб не задумываясь предаст своих сообщников.
Афина. Замысли она что-либо дурное, и ситуация действительно может стать опасной. Проклятая лесбиянка! У нее мужской ум и женское коварство. В жестокости она не уступит самому Аполлону, а авторитетом — Громовержцу. Афину никто не любит, но все прислушиваются к ее словам. И если она выступит против отца, многие Олимпийцы и мелкая нечисть поддержат ее хотя бы потому, что знают: мудрая совоокая дева никогда не ввяжется в авантюру. Если уж она участвует в заговоре, то значит есть все основания считать, что этот заговор будет успешен. Но что она может иметь против отца? Мотивы? Он всегда был близок к ней, выделяя среди прочих детей. Ей единственной было позволено входить в мегарон с оружием, хотя Аполлон неизменно оставлял свой лук у входа под присмотром теней, а Арес вообще являлся во дворец без меча. На пиру она восседала по левую руку от Громовержца, ей оказывали особый почет. Да и если хорошенько припомнить, между ними никогда не было серьезных разногласий. Так, мелкие стычки. И обычно он уступал, памятуя, что мудрому никогда не следует упорствовать в пустяках. Нет, Зевс решительно не мог вспомнить, чем он мог настроить против себя деву-воительницу.
Громовержец поймал себя на том, что, увлеченный раздумьями, он машинально гладит покрытый слоновьей костью подлокотник трона, и усмехнулся.
Стоит ли придавать словам Асклепия столь большое значение? Даже если в них и есть доля истины, обладающему силами Космоса не составит особого труда разделаться с несколькими взбунтовавшимися элементарными энергоплазменными созданиями, принявшими материальную оболочку. Не составит!
Зевс покинул покои, где предавался размышлениям, и отправился на палестру [145]. Богам тоже необходимо поддерживать себя в должной форме, кроме того не мешает лишний раз продемонстрировать с какой силой он бросает копье. А делал он это действительно здорово. Грозное оружие летело на триста локтей и пробивало насквозь щит из толстых тисовых досок, на котором было изображено ненавистное Громовержцу существо — гигантский черный человеко-зверь, скрывавший контуры безобразной фигуры в пепельно-вихревом облаке. На месте глаз существа чернели звездообразные щепастые дыры, выбитые меткими ударами копья. Множество таких же отметин было разбросано по всему контуру тела. Зверь умер, но лишь на щите. В действительности он был жив и чувствовал себя великолепно. Время от времени он давал о себе знать, напоминая, что рано или поздно им придется вновь встретиться.
Заняв исходную позицию. Громовержец изготовился к броску. Убить человеко-зверя! В этот миг из дворца выбежала женщина. Зевс повернул голову и недовольно скривился. Ну конечно же, морская богиня Фетида, розовощекая простушка, Донимающая его преданным обожанием. Она была недурна собой, но вовсе не в его вкусе. К тому же у нее была плохая наследственность. Потомки Нерея [146]нередко порождали монстров, которые доставляли впоследствии массу хлопот. При виде Фетиды Громовержец с тоской подумал, что сейчас она усядется на траву неподалеку и устремит на него свой обычный томный взгляд из разряда тех, что вызывают тошноту. Но против ожиданий богиня направлялась прямо к нему. Младшие боги бывали особенно чувствительны к проявлениям невнимания со стороны Громовержца, поэтому следовало быть как можно более тактичным и предупредительным. Опустив копье и состроив благожелательную мину, Зевс уставился на подбегавшую женщину.
— Великий Зевс, заговор! — крикнула богиня без всяких предисловий.
В желудке образовалась неприятная пустота.
— Заговор… — протянул Громовержец, пристально вглядываясь в раскрасневшееся лицо богини. Было общеизвестно, что Фетида никогда не лжет и не склонна к глупым розыгрышам. — Против кого?
— Против тебя, Громовержец! — Тяжело дыша, богиня отерла пот со лба.
— Вот как! Их четверо?
— Да. — Во взгляде Фетиды скользнуло легкое недоумение.
— Афина, Аполлон, Посейдон и Гера, не так ли?
Богиня изумилась.
— Да… Но откуда ты знаешь?
— Я знаю обо всем, что происходит в моем доме, — придавая голосу значимость, ответил Зевс, подумав про себя: «Неплохо бы узнать, как об этом пронюхал Асклепий!» — А откуда об этом знаешь ты?
Простушка слегка смутилась.
— Я случайно подслушала разговор Аполлона с Герой.
— Праздное любопытство? — осведомился Зевс. — Порой оно бывает нелишним. О чем они говорили?
— Они хотят низвергнуть тебя!
— Вот как! — Зевс усмехнулся. — Подозреваю, Аполлон набивался к моей верной супруге в любовницы.
— Да, он предлагал ей вступить с ним в любовную связь.
Зевс вновь усмехнулся, собрав под глазами лучики тоненьких морщинок.
— И она, конечно, согласилась?
Фетида кивнула головой, вызвав новую усмешку на лице Громовержца. Затем морщинки переползли из-под глаз на переносицу, губы вытянулись в тонкую холодную линию.
— На какие только жертвы не пойдешь, чтобы насолить ближнему! Предложить разделить ложе старой уродливой женщине, которая к тому же приходится тебе мачехой! Как они намерены разделаться со мной?
— Сегодня вечером они вчетвером явятся в твои покои, закуют тебя в цепи и заключат в Тартар. Наутро всем прочим будет объявлено о твоем отречении.
— Грамотно. Но шаблонно. Нет бы придумать что-нибудь новенькое. И вообще, по-моему, вошло в дурную традицию, что владыки отрекаются ночью. Спасибо тебе, Фетида, за доброе отношение к своему повелителю. Я не забуду этой твоей услуги. Возможно, случится так, что скоро мне придется расстаться с женой. Тогда супружеское ложе Зевса будет ждать тебя.