Но, видимо, этих подкреплений оказалось недостаточно, чтобы изменить ход боя. И Ренелс понял это. Внезапно он бросил волшебное око в руки ординарца и погнал коня вниз. Поравнявшись с катафрактами, стратег выхватил из ножен меч. Бронированная стена тотчас же устремилась за своим полководцем. Всадники ворвались в пыльную тучу и исчезли.
Вскоре картина боя начала меняться. На левом крыле, которое было подкреплено двумя отрядами пехотинцев и катафрактами, противник дрогнул и побежал. В центре бой продолжался с переменным успехом, зато справа бронзовики прорвали строй витязей и начали обход неприятельского войска. Сотни полторы всадников ударили в тыл фаланге, столько же устремились к обозу, рассчитывая поживиться офицерским барахлом.
На холме к тому времени осталось не более двух десятков воинов да безоружные обозные. Последние даже не подумали о сопротивлении и тут же брызнули во все стороны. Увидев это, обратились в бегство и большинство всадников, в том числе и стражник Скилла. Скиф, в буквальном смысле слова связанный со своим охранником одной веревочкой, был вынужден последовать его примеру.
Их лошади неслись во весь опор, но преследователи не отставали. Вскоре конь стражника стал задыхаться под тяжестью закованного в доспехи седока. Засвистели стрелы. Скиф, чья спина не была защищена в этот раз достопамятной кольчугой из ткани хомс, зябко поежился. Поравнявшись с охранником, он крикнул:
— Перережь веревку!
Тот выхватил меч и довольно безрассудно попытался снести Скиллу голову. Однако кочевник увернулся, а в следующий миг очутился на чужой лошади. Цепь кандалов опутала стражнику шею, рывок, и он кулем полетел на землю. Почувствовав облегчение, конь прибавил ходу, а Скилл вытащил из висевшего у луки горита лук — свой лук! — и стрелу. К счастью, цепь была достаточно длинна, чтобы позволить рукам натянуть тетиву. Лизнув оперенье стрелы, скиф приладил ее к тетиве, обернулся и выстрелил. Негромкий вскрик — и мимо скифа пронеслась лошадь без всадника. Но топот за спиной не утихал. Скиф обернулся вновь. Очередной преследователь был шагах в тридцати. На нем был роскошный бронзовый доспех, а голову защищал шлем с личиной. Поразить его можно было лишь в одно место — в глаз. Накинув поводья на шею, Скилл развернул корпус и выпустил две стрелы. Первая скользнула по бронзовой личине. Взбешенный всадник поднял голову, и в этот миг вторая стрела вонзилась ему точно в глаз. Выпустив из рук поводья, он вывалился из седла.
Пораженные такой меткостью преследователи решили изменить тактику и захватить Скилла живым. Теперь они целились в лошадь. Несколько стрел отскочили от покрытого бронзовыми пластинами крупа, но одна вонзилась в ляжку. Измотанная долгой скачкой лошадь взбрыкнула и рухнула на землю. Когда Скилл вскочил на ноги, вокруг нее уже гарцевали с десяток всадников. Один из них поднял руку, привлекая внимание Скилла.
— Эй, скиф, корстулг Калгум просит тебя пожаловать в гости!
Скилл медленно опустил лук. Что ж, в его жизни бывали и более лихие повороты…
Лицо Калгума было залито кровью, обильно струящейся из рассеченной брови. Он был слегка подавлен, но не унывал.
— Мы проиграли первый бой, но какая была сеча! Я перехитрил проклятого Ренелса, внезапно бросив в атаку боевых львов. Они совершенно смяли его левый фланг и пробили бреши в фаланге. Но копейщики-золотовики держались хорошо. Хорошо! Мои ребята сколько ни старались, так и не смогли разрезать фалангу надвое. А затем Ренелс неожиданно ввел в бой арбалетчиков, которые в мгновение ока перебили всех львов, а заодно и большую часть моих меченосцев. Естественно, понеся такие потери, мы не смогли выдержать удара катафрактов. Проклятые стальные болваны! Их не берет ни меч, ни стрела. Они вдребезги расколошматили мою легкую кавалерию. Думаю, не уцелел ни один всадник. А, отстань! — Калгум оттолкнул руку лекаря, пытавшегося перевязать рану.
— Да, веселое было дело, — равнодушно согласился Скилл, потирая освобожденные от кандалов запястья. — Как же вы смогли захватить Серебряный город, имея дело с мыдниками?
Калгум пренебрежительно махнул рукой.
— Что они стоят, твои мыдники! Они могут лишь убивать безоружных. — Консул хитро осклабился. — Скажу тебе по секрету, я придумал маленькую хитрость. Мои воины несли с собой мешочки с толченым мелом. Как только мыдники напали на передовой отряд у городских ворот, они дружно бросили мел перед собой. Ха! И мыдники тут же стали видимыми и их изрубили. Оставшиеся в живых попрятались кто куда и не смеют высунуть носа!
— Голова! — искренне похвалил Скилл.
— Еще бы! А архонтов из Городского Совета я приказал повесить на крепостных зубцах. Они так и висят по порядку: толстый, средний и тощий. Ха-ха!
Скилл внимательно посмотрел на Калгума и изумился перемене, происшедшей с этим человеком. Всего несколько дней назад он был тихим неприметным купцом. Теперь же перед ним сидел грубый, туповатый, самодовольный солдафон, чья глотка исторгала неприлично громкое ржанье. Нет, власть определенно не пошла на пользу Калгуму. Скиф вздохнул и спросил:
— Ты случайно не знаешь, как поживает Лаоника?
— Да на кой тебе сдалась эта девка! Выбирай любую!
— Спасибо, — поблагодарил Скилл. — Меня вполне устраивает и эта.
— Ну как знаешь! Не обращай внимания… Может быть, я говорю немного несвязно. Не обращай внимания. Я возбужден. Проклятый секироносец! Он все-таки пробил мой шлем. Но ничего, мой меч проткнул его шею насквозь! Вот это дело! Вот это я понимаю! Ты должен понять меня, ведь ты воин. А воин живет войной. Наконец-то наши мечи окрасились в алый цвет! Ах, какое это наслаждение выкупать свой меч в горячей крови! Я бы мечтал…
Скиллу надоело слушать откровения консула, он встал.
— Ты куда?
— Пойду проведаю Лаонику.
— Влюбленный глупец! — захохотал Калгум. — Ну ладно, возьми в той суме пару золотых побрякушек. Подарок ей от меня. — Скиф не стал возражать и выбрал два изящных золотых браслета. — Эй, когда вернешься, я рассчитываю на твой лук!
Ничего не ответив, Скилл вышел наружу.
Он шел по улицам и не узнавал Серебряного города. Словно чья-то враждебная рука стерла его чарующую магию. Большинство храмов и дворцов были разрушены, статуи сброшены с постаментов, дома зияли пожарищами. Кое-где валялись изуродованные трупы горожан. Время от времени попадавшиеся навстречу Скиллу патрули бронзовиков почтительно пропускали скифа, о подвигах которого были немало наслышаны.
Почти дойдя до дома покойного Менандра, Скилл вдруг вспомнил, что не знает, где живет Лаоника. Он ведь ни разу не был у нее в гостях.
— Ладно, будем надеяться, что у Менандра попадется кто-нибудь из знакомых, — пробормотал Скилл и ускорил шаг.
Так оно и вышло. Едва успев войти, Скилл заметил Герона, прыгнувшего при его появлении в одну из дверей. Скилл догнал кифариста и после недолгой борьбы и пары увесистых затрещин извлек его на свет.
— Привет! — сказал он как можно дружелюбней.
— А… Здравствуй, — пробормотал Герон, с ужасом поглядывая на лук, висящий за спиной Скилла. — Ты не убьешь меня?
— Если есть за что — убью! — пошутил скиф и тут же пожалел о сказанном, так как Герон рухнул на колени и, причитая, стал целовать руки кочевника.
— Встань, встань… — Скилл тщетно пытался поднять испуганного кифариста на ноги. Наконец это занятие ему надоело, и он рявкнул:
— А ну, встань!
Герон поспешно вскочил.
— Что ты здесь делаешь?
— После смерти Менандра Совет подарил мне этот дом.
Скилл скривил губы.
— С условием, что ты станешь новым доносчиком?
— Да, — потупив взор, признался Герон.
— Ладно, не тушуйся! Меня это уже не касается. Скажи мне, где живет Лаоника.