— У меня есть для тебя поручение.
— Я слушаю, сиятельный.
— Проберешься в ущелье и разведаешь силы эллинов. Посмотришь, каково их настроение. Понял?
— Как не понять, сиятельный!
Вельможа уловил в голосе вора издевку и грозно посмотрел на него.
— И еще вот что. Как хочешь, но выведай, есть ли среди эллинов один человек. Его нетрудно узнать. Он очень высок, мощного телосложения, лицом похож на… — Артабан замялся. — на киммерийца! Тебе приходилось видеть киммерийцев?
Отшем кивнул.
— Да, сиятельный. Я случайно оказался во дворце в тот день, когда эти проклятые кочевники напали на него.
— Ах да, конечно… Совершенно случайно! — Артабан усмехнулся. — Еще у него светлые волосы и голубые глаза.
— Я что, должен заглядывать каждому встречному в лицо?
— Если потребуется, то да! — отрезал вельможа и, смягчая тон, добавил:
— Этот человек интересует меня более всего.
— Понял. Какова будет моя награда?
— Можешь беспрепятственно продолжать свою бурную деятельность.
— О чем говорит сиятельный? — прикинулся непонимающим Отшем.
— Ладно, не строй из себя дурака! Кошели вельмож в твоем полном распоряжении.
— Это поистине царская плата! — оскалив зубы, заметил Отшем.
Артабан кивком головы приказал соглядатаю убираться. Отшем поклонился и выскользнул из шатра. Его шаги мгновенно растворились в гаме лагеря.
Вельможа несколько мгновений задумчиво изучал шелковый полог, за каким исчез вор, затем он прошел за занавес, отгораживавшую один из углов шатра. Здесь на шелковых подушках возлежала Таллия.
— Что ты думаешь об этом человеке? — спросил хазарапат.
— Он предаст тебя, — с улыбкой ответила девушка.
Отшем был человеком дела, а, если выразиться точнее, — человеком, никогда не откидывающим дело на потом. Из шатра Артабана он двинулся прямо к виднеющейся на востоке горе, стоически выдержав искушение жарящегося на кострах мяса. Этот запах преследовал его все то время, пока вор шел по лагерю; не отстал он и тогда, когда Отшем вышел за сторожевые посты.
Идти было немало, примерно стадий пятьдесят. Отшем развлекал себя тем, что насвистывал гнусавую мелодию и сшибал ногами перезревшие пшеничные и ячменные колоски. Он никогда не выращивал хлеб, но мог поклясться, что урожай в этом году был отменным. Миновав множество участков, квадратиками рассекавших долину, Отшем дошел до небольшой речушки, обмелевшей настолько, что вода едва покрыла голени лазутчика. На берегу было небольшое селение, жители которого при приближении мидийского войска в страхе разбежались. Вор мимоходом пошарил в нескольких домах. Лучшим его трофеем оказались пшеничная лепешка и несколько горстей винограда. Лепешка была сухой, а виноград слишком кислым, но Отшем съел и то, и другое с удовольствием. Так, наслаждаясь нехитрой трапезой, он дошел еще до одного ручья, также неглубокого, но более чистого. Этот ручей вытекал из горы и устремлялся на равнину — туда, откуда держал путь Отшем. Вор сладостно напился, потом подумал и плюнул в воду, присовокупив к своему кощунству проклятье в адрес вельмож, следящих за своими кошелями. Не удовольствовавшись этим, Отшем помочился в воду [217]и лишь затем двинулся дальше.
Равнина, по которой он шел, сужалась все более и более, пока, наконец, горы не приблизились к морю вплотную. Здесь дорога начинала петлять, повторяя причудливые очертания прибрежной линии. Отшем петлял вместе с нею.
Воины появились пред ним столь неожиданно, что вор не сумел скрыть испуга и отскочил на несколько шагов назад; но не побежал, быстро сообразив, что в этом случае его наверняка примут за лазутчика и уж тогда пощады не жди. Воинов было примерно десятка два. Часть из них была вооружена копьями, мечами и овальными щитами, на выпуклой поверхности которых был изображен улыбающийся лев, часть — луками и дротиками. У Отшема были быстрые ноги, а эллины слыли плохими стрелками. Однако для того, чтобы попасть стрелой в человека, стоящего в двадцати шагах, не требовалось быть Анаксагором [218]. Отшем оскалил зубы, словно собака, выказывающая дружелюбие. Будь у него хвост, он повилял бы им.
— Ты кто? — спросил один из воинов, бородатый и могучий, с подозрением взирая на Отшема.
— Я несчастный трахинец, ищущий спасения от нечестивых парсов! — скороговоркой выпалил лазутчик, старательно придавая лицу страдальческое выражение.
— Что-то ты мало похож на трахинца, — недоверчиво вымолвил эллин.
— Ты тоже куда больше походишь на абдерита [219], чем на спартиата, но ведь я не делаю из этого поспешных выводов! — дерзко бросил Отшем.
Бородач смутился. Его товарищи дружно захохотали.
— Ловко он отбрил тебя, Телекл! — сквозь смех выговорил один их них, судя по доспехам также спартиат.
— Язык-то у него длинен, а вот рожа подозрительна, — проворчал раздосадованный бородач.
— Я всегда подозревал, что моя мать не состояла в связи с Аполлоном.
Эллины захохотали еще пуще. Напарник Телекла и вовсе повалился на траву, в восторге хлопая себя по животу. Не без труда совладав со смехом, он поинтересовался:
— Послушай, парень, ты случайно не внук Эзопа?
— Я его дедушка, — сказал Отшем, не очень ясно представлявший себе кто такой Эзоп, но посчитавший, что подобный ответ будет воспринят как следует. Он не ошибся. Грянул новый взрыв хохота. Не смеялся лишь один Телекл.
— И что делает здесь дедушка Эзопа? — сурово спросил спартиат.
— Бежит от мидян, — обретая серьезность, ответил парсийский вор.
— А откуда я знаю, что ты не лазутчик?
Отшем пожал плечами. В этот миг за него вступился приятель подозрительного бородача.
— Да брось ты, Телекл! Разве тупые варвары знают об Эзопе! Да и говорит он совсем по-нашему.
— Может быть, он иониец, — вполне резонно предположил Телекл.
— Да ну, какой он иониец! — воскликнул воин, явно симпатизировавший остроязыкому незнакомцу. — Ты ведь не иониец?
— Нет! — мгновенно сказал Отшем.
— Вот видишь!
Однако подобный довод вновь не устроил Телекла.
— Да этот пройдоха наплетет тебе что угодно. И даже назовется сыном Зевса. Мне он кажется подозрительным.
— Заладил… — протянул приятель Телекла. Но бородача поддержал еще один воин, вставивший:
— И мне!
Эта нежданная поддержка пришлась не по вкусу Телеклу. От Отшема не укрылось, что спартиат смерил выскочку недружелюбным взглядом.
— Что же прикажете мне делать? — плаксиво протянул вор. — Возвращаться назад? Но там уже мидяне.
— Да, это верно, — согласился бородач. Он задумчиво почесал плешивую голову и спохватился. — Да мы и не можем отпустить тебя. Ты видел нас. Вдруг ты все-таки лазутчик?!
— Я не лазутчик! — заорал Отшем, которого начал утомлять этот разговор.
Отчаяние, прозвучавшее в этом вопле, показалось стражам искренним. Они переглянулись, а затем приятель Телекла предложил:
— А давайте-ка я отведу его к царю. Он живо с ним разберется.
Немного поразмыслив, Телекл кивнул головой.
Вот так Отшем оказался во вражеском стане.
Эллины к тому времени перебрались из-под Альпены непосредственно в Фермопильский проход и разбили лагерь на небольшой террасе, тянущейся вдоль основания горного склона. Здесь бил источник, вдоволь обеспечивавший защитников ущелья питьевой водой. Еду доставляли извне, из локридских селений. Три повозки с провиантом как раз подъезжали к сторожевому посту, выставленному у лагеря скорей для проформы, потому что никакой опасности здесь угрожать не могло. Отшем и сопровождавший его смешливый воин, назвавшийся Трекеном, проследовали прямо за повозками. Они шли вверх мимо сидящих на расстеленных гиматионах воинов, многие из которых не без любопытства поглядывали на идущего под стражей незнакомца. Отшем также во все глаза разглядывал их, стараясь не упустить ни одной детали.
219
«Походить на абдерита», т. е. быть глупцом; согласно древнеэллинской традиции жители города Абдера отличались непомерной глупостью.