Уже смеркалось, когда владыка поднялся с мягкого ложа и выразил желание проследовать на ужин.
— Надеюсь, на этот раз обойдется без отравы!
Гистасп вежливо посмеялся, показывая, что оценил бравурную шутку повелителя. И створки двери сомкнулись за царской стеной…
Шаги мерно идущих людей гулким эхом разлетались по пустому коридору. Негромко позвякивали доспехи, потрескивали факелы в руках бессмертных. Их яркий огонь разжижал тьму и разрисовывал свод прыгающими комкообразными тенями, похожими на крылья летучих мышей. Эти тени были совсем не страшны, от них даже веяло своеобразным уютом и Ксеркс тихонько посмеялся над своей былой трусостью.
— Наверняка всех убийц схватили и завтра они будут казнены! — пробормотал он еле слышно и повернул вслед за идущим впереди телохранителем-евнухом налево, к своим покоям. Здесь была галерея, некогда, при Крезе, украшенная уродливыми статуями лидийских витязей. Овладев Сардами, Кир повелел уничтожить изваяния и установить в нишах треножники. Наполненные конопляным маслом, они пылали ярким ровным огнем, подобным очам Ахурамазды. Здесь всегда было светло как днем. Всегда…
Ксеркс туповато уставился в широкую спину евнуха и внезапно сообразил, что в галерее непривычно темно. «Что такое?» — вопросила, мелко дрогнув, душа царя. И в этот миг все вокруг взорвалось ужасным грохотом.
Разом заорали множество голосов. Усиленные каменной теснотой, они уподобились громогласным воплям демонов, настигших свою добычу. Зазвенел металл, вскричали раненые и умирающие. Завопив от страха, Ксеркс прижался спиной к влажной поверхности стены. Повсюду в вспышках неверного света блестело оружие. Сражавшиеся — телохранители царя и напавшие на них люди в темных плащах — наносили друг другу удары и истошно кричали.
— К оружию! На царя напали! — кричали одни.
Ксеркс с вялым изумлением отметил, что примерно то же кричали и другие.
Все превратилось в хаос. Бойцы вонзали наугад мечи и копья, не зная точно враг перед ними или друг. Противно хлюпала кровь. Сразу в нескольких местах вспыхнули живые костры. Это факелы воспламенили одежду сражавшихся и теперь несчастные бросались от стены к стене, воя от ужасной боли.
Раздался короткий свист и рядом с головой Ксеркса ударилось тонкое лезвие кинжала, брошенного враждебной рукой. Царь скорчился, защищая лицо руками.
— Спасите царя! — завопил стоявший неподалеку, бессмертный и тут же рухнул, сраженный мечом заговорщика. Выдергивая застрявший меж ребер клинок убийца чуть повернул голову, в тусклом свете гаснущего факела Ксеркс разглядел лицо Гидарна. Тот также увидел царя и, злобно ухмыляясь, устремился к нему. Ксеркс завизжал от ужаса, увидев как влажно блестящий меч падает на его голову. Однако клинок убийцы встретил на своем пути неожиданную преграду. Воин в длинных, до колен, доспехах парировал его мечом, зажатым в правой руке, а затем нанес сильный удар левой, державшей длинную палку. Кончик этой самой палки угодил Гидарну точно в переносицу. Закричав, вельможа выронил меч и схватился руками за лицо. Спаситель не терял времени. Вцепившись в царское плечо, он увлек Ксеркса вдоль по коридору обратно к покоям Гистаспа. Он расстался со своим мечом и парировал удары палкой, со звоном отбрасывавшей мечи и копья в разные стороны. Он был ловок и храбр, этот воин. Он сумел сделать то, что не удалось бы ни одному из парсийских витязей. Воин разбросал убийц и вытащил царя из кровавой свалки.
Они бежали по коридору, а позади топали ноги озлобленных неудачей заговорщиков. Спереди мелькали неясные тени и слышалось бряцанье оружия. Это могли быть бессмертные, спешащие на выручку царю, но это могли быть и убийцы. Воин, спасший Ксеркса, очевидно, подумал о том же. Поэтому он вышиб вдруг показавшуюся с правой стороны дверь и втащил царя в густую тьму с брезжущим вдалеке крохотным пятачком просвета. Они очутились в галерее, ведшей в одну из заброшенных сторожевых башен. Из последних сил, буквально вися на руке своего спасителя, Ксеркс одолел выщербленные ступени и мешком свалился на пол. Звякнул наброшенный на дверь засов и в тот же миг снаружи заколотили мечи.
— Открывай! Мы все равно достанем тебя, жирный ублюдок!
Ксеркс узнал этот мерзкий, выкрикивающий угрозы, голос.
— Мегабиз! — выдохнул он, с трудом поднимаясь на ноги.
— Все верно, ваше величество.
Воин подкатил к двери огромный камень, неведомо откуда взявшийся в башне, и, поднатужившись, прислонил его к трещащим под ударами доскам.
— Теперь ее можно выбить только тараном.
Сказав это, спаситель повернул голову. Перед Ксерксом стоял Дитрав.
— Как, это ты?
Начальник первой тысячи усмехнулся.
— Кто, как не я должен оберегать великого царя от подобных злодейских покушений!
Ксеркс придержал рукой дергающуюся щеку и с некоторым смущением признался.
— А я всегда не доверял тебе.
— Напрасно. Предали все: Артаксеркс, Гидарн, Мегабиз, Артафрен, Кобос и даже Гистасп, но Дитрав остается верен до смерти.
С тревогой прислушиваясь к все усиливающимся ударам в дверь, Ксеркс забормотал:
— Я так обязан тебе. Если нам удастся спастись, ты станешь хазарапатом и самым богатым человеком в Парсе. Я дарую тебе привилегию сидеть в присутствии царя. Я…
— Спасемся! — бесцеремонно перебил Ксеркса начальник первой тысячи. Затем он странно взглянул на Ксеркса и прибавил:
— Это верно как пять моих пальцев!
Бессмертный резко разжал кулак правой рукой и поднес ее к лицу Ксеркса. Царь медленно повел глазами.
— Раз, два, три… пять… Пять? — пробормотал он. — Но ты не Дитрав!
— Точно.
— Тогда кто ты?
Взгляд Ксеркса упал на палку, которую спаситель держал в другой руке. В масляных глазах царя мелькнул страх.
— Я узнал тебя. Ты Артабан!
Пять стальных пальцев разом вонзились в заплывшее жиром горло. Лицо царя налилось кровью. Он суматошно замахал руками, пытаясь ударить убийцу по лицу.
— Тебе не обязательно называть вслух мое имя! — процедил спаситель и с силой ударил Ксеркса головой о каменную стену. Отпустив неподвижное, тело, он преломил посох и извлек тонкий, бурый от свернувшейся крови клинок. Острая сталь коснулась горла царя, но затем вдруг вернулась в свое деревянное укрытие.
— Я так много хотел сказать тебе перед тем, как отрезать твою глупую голову! — задумчиво прошептал спаситель. — И вдруг, когда ты оказался в моих руках, я понял, что не надо никаких слов. Просто твое время вышло. Так же, как и мое. Так пусть тебе свернут шею твои собственные слуги. Я не желаю больше участвовать в этом фарсе!
Бросив быстрый взгляд в сторону двери, которая в этот миг раскололась пополам, Дитрав подбежал к узкому окну и легко, словно до земли и не было двадцати футов, спрыгнул вниз.
Через несколько мгновений заговорщики вышибли дверь и ворвались в башню. Обнаружив на полу неподвижного Ксеркса, они немедленно вонзили в него мечи. Пол и темные одежды обагрились царской кровью. Затем труп выволокли во двор и бросили рядом с изуродованными до неузнаваемости телами Гаубарувы и царевича Дария. Гидарн, размахивая мечом, завопил:
— Царь умер!
И тут же, роняя с рук кровавые брызги, рухнул на колени перед бледным от волнения Артаксерксом.
— Да здравствует новый владыка Парсы!
Так пришла иная эпоха. Эпоха Эфиальта и Перикла, Сократа и Эсхида. Это была эпоха и Артаксеркса.
А вдалеке отсюда шел по скошенному полю человек. Странный человек, словно сотканный из противоречий. У него были глубокие глаза мудреца, а тяжелые руки таили силу великого воина. Шаги его были легки и неслышны, но человек почему-то опирался на посох.
Он шел к морю, где ждал корабль, который должен был увезти человека в новую жизнь.
И никто в этом мире не знал, что на закате солнца человек покончил с жизнью прежней.
Он умер. Умер, чтобы возродиться вновь.
ЕГО время вышло. Настало время ЕГО ДРУГОГО.