— Возьмите это и следуйте за мной.
По потайному ходу, о существовании которого никто, кроме Артабана не знал, они вышли из дворца и очутились в городе. Было темно. Пару раз навстречу попадались патрули. Издалека признав идущего с факелом в руке хазарапата, воины почтительно кланялись и уступали дорогу.
Наконец, вельможа и несущие тело железные дэвы достигли восточного храма Ахурамазды. Вышедшего навстречу жреца Артабан приветствовал тайным жестом, и тот, не говоря ни слова, удалился, ибо знавший этот жест был близок к Богу. Войдя во двор храма, Заратустра велел:
— Бросьте ношу.
Воины молча выполнили приказание.
— Разверните.
Железные дэвы вытряхнули тело из ковра, не выказав ни малейшего изумления. Маг отправил их со двора и свистнул в темноту.
На его зов появилась стая серошерстных собак.
— Ешьте, собачки! — ласково велел Заратустра и удалился.
Псы жадно вгрызлись в еще теплое тело. Все, кроме одного. Тот обнюхал труп, поднял глаза к круглой, словно блюдо, луне и тоскливо завыл.
То был единственный плач по покинувшему этот мир Артабану.
8. Самая короткая глава
И показал мне Иисуса, великого иерея, стоящего перед Ангелом Господним, и сатану, стоящего по правую руку его, чтобы противодействовать ему.
Верблюд, конечно, нечистое животное, но попробуй обойтись без него в пустыне, барханы которой начинаются почти сразу же за водами Мертвого моря. Левитам, возжигающим жертвенные огни в плодородных ханаанских долинах, легко рассуждать о нечистоте этого верного помощника купца и кочевника. В долинах много зелени и достаточно воды, а чтобы они стали делать, окажись без верблюда в бескрайней аравийской пустыне, где в избытке лишь один песок, мертвенно осыпающийся под ногами.
Держась руками за мохнатый верблюжий горб, Ефрем привстал и осмотрелся. Если глаза не лгали ему, то вдалеке виднелись стены города. Гадать, что это за селение, не приходилось. В полдень они напоили верблюдов из Дивонского источника. А за Дивоном находился лишь Атароф — суматошный град детей Рувимовых. Пару лет тому назад Ефрему уже случилось бывать здесь.
Ефрем поворотил верблюда и направился к купцу Иисусу из рода Иудиного. Иисус был хозяином верблюдов, товаров, скрытых в крепких тюках, и погонщиков, что приглядывали за животными. Он был и хозяином Ефрема, продавшего себя на семь лет в рабство единоверцу. Поравнявшись с купцом, восседавшим на редкостном белом дромадере, Ефрем сказал:
— Хозяин, Атароф на горизонте.
Иисус не снизошел до ответа рабу и лишь кивнул головой. Мерно ступая плоскими, словно лепешки, копытами, верблюды продолжили свой путь.
Постоялый двор был пропитан острой смесью запахов навоза, пота и странствий. Погонщики развьючили животных и задали им корму. Лишь после этого они поели сами. Солнце уже уползало за хребты невысоких гор, когда купец окликнул Ефрема. Тот подошел.
— Приготовь двух верблюдов. Будешь сопровождать меня.
— Куда мы поедем, хозяин?
— Не твое дело.
Ефрем пожал плечами, а когда купец отвернулся, скорчил ему в спину рожу.
Вскоре они выезжали с постоялого двора. Как раз в этот миг в ворота входил иноземный караван. Скакавший впереди других всадник в богатом плаще окликнул иудейского купца:
— Раммера? Какими судьбами?
— Ефрем, — обратился купец к слуге, — у нас будет важный разговор, а ты присмотри пока за верблюдами.
Ефрем поклонился и отошел. До него изредка долетали обрывки фраз. Он не понял, о чем идет речь, да и не мог понять. Язык, на котором говорили купец и его гость, был мертв, словно море у их ног. Этот язык был мертв уже десять тысячелетий.
— Ты выбрал себе неплохую маску. Сколько же мы не виделись?
— Пожалуй, лет двадцать. Не меньше.
— Как дела у жреца?
— А как поживает Командор?
— Ты совсем не изменился! Как и прежде — вопросом на вопрос.
— Старая привычка. Слышал, вы затеяли большую игру.
— Да. Поэтому я и нашел тебя.
— Как это мило с твоей стороны, что не забываешь старых друзей. Я весь во внимании.
— Хочу предупредить тебя, чтобы не путался под ногами.
— Вот как!
— Именно. Несколько раз это тебе сходило с рук. На этот раз не надейся. Я буду безжалостен.
— Благодарю за предупреждение. Но у меня свои планы и тебе нет в них места. Ты стал очень злым.
— Ты был таким всю жизнь. А я лишь с тех пор, как понял, что добиться чего хочешь можно лишь силой.
— И чего же ты хочешь?
— Власти.
— Не так уж много.
— Ты дашь слово, что не станешь мешать мне.
— Я не даю пустых обещаний.
— Значит, ты все же думаешь вмешаться в эту игру?
— Пока не знаю.
— Буду надеяться, что это честный ответ.
— Надейся.
— Ты такой же лжец и лицемер, как прежде.
— Надеюсь.
— Но ты можешь ответить честно хотя бы на один мой вопрос?
— Спрашивай.
— Ты виделся с отшельником?
— Нет.
— И не поддерживаешь с ним связи?
— Нет.
— Спасибо. По крайней мере, теперь я суверен, что он знает о моих планах и вы играете одну игру. Берегись, я сломаю тебе шею!
— Гляди, не сломай свою!
Окинув друг друга ненавидящими взглядами, оба канули в темноту. Один держал путь на запад, другой спешил на восток. Их дороги разошлись давно — еще в те времена, когда был Остров.
Этот храм был некогда одним из самых величественных в мире. Основанный мудрым царем Соломоном, он был сооружен из тесаного камня и медных колонн, стены и потолки были обшиты кедровыми досками, паркет сделан из драгоценного кипариса. Алтарь, подсвечники и щиты, украшавшие стены, были отлиты из чистого золота.
Но время не пощадило храм. Его разоряли израильтяне и кемтяне, жестоко грабили воины Дамаска и Ассирии. Столетие назад храм был до основания разрушен армией Навуходоносора. Вавилоняне не только превратили храм в кучу развалин, но и украли драгоценную утварь, используемую при богослужении.
Но Вавилон торжествовал недолго. По воле разгневанных богов он был взят армией Куруша. Мудрый царь-арий велел вернуть украденные сокровища и восстановить храм. Двадцать лет ушло на то, чтобы возвести новые стены. Но воссозданный храм был жалкой копией храма древнего, постоянным напоминанием о том бедственном состоянии, в котором находилась Иудея.
По каменной лестнице Иисус прошел в притвор храма. Здесь пахло ладаном, который курился в дешевом медном алтаре. У алтаря стоял жрец Езмон, ради встречи с которым купец прибыл в Иерусалим.
Они достаточно хорошо знали друг друга, поэтому вели разговор без обиняков и без лишних предисловий.
— Великие события назревают, брат мой, — сказал Иисус.
Езмон молча кивнул. Он считал себя мудрым и поэтому всегда ждал, пока собеседник не раскроет свои планы до конца. Иисус не стал томить жреца понапрасну.
— Я располагаю точными сведениями, что грядет великая война, в который парсийский царь сломает себе шею. — Купец посмотрел на своего собеседника, желая понять, какую реакцию вызвали его слова; Езмон бесстрастно кивнул. — Неисчислимые тысячи парсов и их верных слуг полягут в скалистых теснинах Эллады, кровью пропитается земля, плачем наполнятся стены градов. Не пришло ли время скинуть иноземный гнет, тяжелым бременем лежащий на плечах детей Яхве? Не пора ли возродить могущество древнего Израиля, Израиля Саула, Давида и Соломона!
Иисус замолчал, давая понять, что он сказал все, что хотел. С хрустом распрямляя парчовые одежды, жрец встал из-за стола. Взгляд глубоко посаженных глаз пронзил купца.
— Это крамольные речи, купец Иисус, и не знай я тебя столько лет, то мог бы подумать, что говорю с провокатором, посланным врагами Иудеи. Да, я мечтаю о том, чтобы возродить великий Израиль, я мечтаю о том, чтобы поднять из руин и пепла могущество нашего государства, но время для этого еще не пришло. Еврейский народ не единожды поднимался с оружием против иноземных угнетателей и к чему это привело? Был разрушен храм. Был разрушен город. Была истреблена треть народа, а две трети рассеяны по всему свету. Молитвами жрецов, левитов и всех истинно верующих царь Дарий вернул иудеям то, что принадлежало нам по праву. Так неужели мы настолько глупы, чтобы собственными руками сокрушить наше благополучие, пожертвовать им ради каких-то химерических идей?! Над Иудеей ныне не довлеет религиозный гнет, как это было прежде. Парсы весьма благосклонны к нашему вероучению, ибо в вере в Ахурамазду и в Яхве много общего. Что будет, если мы восстанем против Ахурамазды? Тем самым мы восстановим против себя Яхве и поразит нас Господь проказою, сумасшествием, слепотой и оцепенением сердца. И придут новые беды на землю иудейскую. Нет, парсийское владычество не есть то зло, с которым нам следует бороться. По воле Господа я обращаю огненный взор на отступников и отщепенцев, что приняли в лоно семей своих чужеродных жен, что осквернили уста свои восхвалениями чужих божеств, что возносят на алтарях своих нечистые жертвы. Вот против кого следует обратить гнев Господень!