— Пан! Пан с нами!
— У-у-у!!! — выл тем временем Пан. — У, рассмешил! Она и вправду ему так ответила?
— Слово в слово. Ате [89]подслушала и растрезвонила по всему дворцу. А ты думаешь, хозяин выгнал ее с Олимпа из-за жлоба Геракла? — Пан кивком головы подтвердил, что именно так и думал. — Да нет! Из-за длинного языка. Но как отшила! А затем она отказала Марсу, Посейдону, мне, Аиду, Гермесу. Хромоногий Гефест тоже пробовал…
— И что же?
— Она пообещала ему свою любовь, если он скует эректирующий фаллос. Гефест до сих пор кует.
Они снова захохотали.
— А ты не пробовал? — спросил Дионис.
— Какой смысл? Она даже побрезгует поцеловать меня, — грустно произнес Пан.
Дионис бросил на товарища снисходительный взгляд.
— Да, ты прав. Тебя трудно назвать привлекательным. Так вот, к чему я клоню. Она не любит никого из богов, не захотела заниматься любовью с Афиной, отшила всех героев. Лишь Аполлон продолжает питать химерические надежды. Я его не люблю, гордеца, но, честное слово, порой мне его жаль. Кого она ждет, отвергая богов и героев?
— Может быть, человека?
— Не смеши! Одного их этих? Да они убегут от одного твоего вида!
Пан опять не обиделся. У него было слишком доброе сердце.
За веселыми разговорами они осушили амфору, а летающий леопард съел мясо. Но они не были пьяны, а он не очень сыт. Ибо животное, черпающее соки из Космоса, невозможно насытить мясом.
Наутро они спустились в долину. Оглушив стоящего на страже гоплита Дионис снял с него доспехи и передал их Пану. Шлем с медной личиной спрятал до поры до времени козлоподобное лицо. Когда ощетинившаяся жалами копий эллинская фаланга двинулась в атаку на мидян, Пан выскользнул из кустов и бросился вперед. Стрелы отскакивали от него. Добежав до мидян, Пан сорвал с головы шлем и скорчил ужасную рожу. Паника — порождение Пана! Враги дрогнули, в замешательстве опустили луки и в тот же миг в беспорядочное месиво ярких халатов врезался стройный клин гоплитов. И Пан завыл. Да так, что взбесились лошади, сбрасывая золотобраслетных всадников под копыта.
Напрасно парсийские воеводы пытались удержать дрогнувших воинов. Те бежали на корабли и рубили якорные канаты, мечтая лишь о том, чтобы покинуть землю, где живут ужасноликие воины. Пан в их сознании превратился в десять тысяч Панов — жутких видом, громогласных, вооруженных острыми медными копьями.
Дионис хохотал.
— Промочи горло!
Пан жадно глотал вино, а его товарищ веселился.
— Ты бы видел физиономию Громовержца!
— А где он? — спросил Пан, отрываясь от чаши.
— Он, Аполлон, Арес и еще пара прихлебателей помельче засели вон на той горе. — Палец Диониса уткнулся в одинокую скалу, находившуюся стадиях в пяти от того места, где они находились. — Вон там, видишь, белеют их хитоны. — Пан прищурился и не без труда разглядел несколько жестикулирующих фигур. — Афина потешается над ними. Она успела вовремя и не дала Громовержцу обрушить свои молнии на эллинов. А ты великолепно справился с этим делом! Заорал так, что у меня заложило уши. Даже сейчас звенит. А теперь сваливаем отсюда, а не то хозяин попытается выяснить, кто же до смерти перепугал милых его сердцу мидян.
Они не рискнули подняться в воздух, опасаясь как бы Зевс не заметил их. Боги шли по горной тропе, а крылатая кошка ловила бабочек за их спиною.
— Куда сейчас? — спросил Дионис. — Назад в пещеру?
— Нет. Ведь кажется мойры переплели мою судьбу?
— Да брось ты! Мы сами плетем свою судьбу.
Пан помолчал, думая, а затем сказал:
— Пожалуй, пойду поброжу по Фессалии.
На этом они расстались.
Но долго разгуливать Пану не пришлось. Зевс каким-то образом — наверно Дионис во хмелю проболтался, — разнюхал, что под Марафоном не обошлось без вмешательства козлоликого бога. В наказанье Громовержец заставил его сторожить священную рощу в Мессении и не пускал ни на Олимп, ни в столь милую сердцу Фессалию. Лишь раз в год богу лесов разрешалось повеселиться на дионисиях. Это были счастливые дни. Он плясал рядом с ошалевшими от вина и веселья эллинами и вместе со всеми кричал здравицы Дионису и богу лесов Пану. Люди принимали его лицо за искусную маску и хохотали. И он смеялся вместе со всеми.
Все остальное время Пан бродил меж деревьями и скучал. А иногда грустно улыбался своему отражению. Так было и сейчас, а через мгновенье он заметил человека.
— А-о-у!!!
Дикий вопль, донесшийся из чащи, совершенно не смутил человека. Он не вытащил свой меч и тогда, когда из-за куста выскочило страхолюдное заросшее густым волосом существо.
— А-о-о!!! — завывая оно подступало к незваному гостю. Тот какое-то время смотрел на эти кривляния, потом небрежно бросил:
— Не надоело?
Вопли тут же прекратились.
— Что?
— Хватит, говорю, орать. Ты что меня не узнал?
Пан почесал волосатой ладонью лоб.
— Ясон?
— Точно.
— Но хозяин сказал, что ты погиб.
— Мало ли кто что говорит.
Бог лесов улыбнулся.
— Я рад тебя видеть, Ясон.
— Я тоже рад этой встрече, Пан.
— Что ты здесь ищешь?
— Мне нужно поговорить с Зевсом.
Пан скорчил гримасу.
— Это невозможно.
— Почему же? Ведь если мне не изменяет память, здесь узел связи.
— Я не имею права беспокоить Громовержца.
— Однако ты стал послушен! — усмехнулся Ясон. — Почти ручной.
— Я действительно ничем не могу тебе помочь, — не обращая внимания на оскорбление, сказал Пан.
Однако герой не отступал.
— Мне нужен узел связи.
— В святилище нельзя.
— Мне можно.
— Ты начинаешь злить меня, — вполне миролюбиво заметил Пан.
— Я не ищу ссоры с тобой, но мне очень нужен узел связи и, хочешь ли ты этого или нет, я добьюсь своего. Обещаю, Зевс не накажет тебя.
— А он и так не может наказать меня более того, чем уже наказал. Но я обещал ему, что в рощу не войдет ни один человек.
Ясон начал терять терпение.
— Пан, мне надоело твое упрямство.
— Ты угрожаешь?
Пан расправил свои могучие, похожие на ветви огромного дуба, плечи.
— Да.
Губы бога растянулись в улыбке.
— Я бы с удовольствием сразился с тобой, но это было бы нечестно с моей стороны, ведь я бессмертен.
— Но ведь силы твои не беспредельны?
— Конечно я не Антей…
— Тогда в чем же дело?
Ясон быстро сбросил с себя плащ и положил на траву меч и металлический нагрудник, оставшись лишь в коротком хитоне. Пан обрадовался развлечению.
— Сумеешь продержаться пока тень этого дуба не передвинется на локоть, считай, что ты в храме.
— Договорились.
Они схватились наперекрест и стали мять друг друга в могучих объятиях. Вскоре Пан обнаружил, что руки гостя невероятно сильны и что даже его полузвериная-полубожественная плоть не может устоять перед их натиском. Тогда он прибег к хитрости и что есть сил заорал. От неожиданности противник ослабил хватку и Пан сумел повалить его на землю. Но Ясон оказался умелым борцом. Упершись ногами в мохнатый живот, он отшвырнул бога в сторону. Не успел Пан опомниться, а человек уже сидел на нем, крепко прижимая к траве. Какое-то время Пан пытался вырваться, но без малейшего успеха. Ясон осведомился:
— Будем ждать тень или признаешь свое поражение?
Пан завыл.
— Не ори. Не поможет, — спокойно отреагировал победитель.
Повертевшись еще немного и окончательно убедившись в тщетности своих попыток освободиться. Пан задумался. От источника веяло сыростью. А от сырости у него ломило кости.
— Ладно, вставай. Твоя взяла.
Ясон подал руку, помогая богу лесов Подняться. Пан ощупал играющую желваками мышц плоть.
— Здоров. Ты мог бы схватиться с самим Аресом.
Человек улыбнулся.
— Будь он смертен, я бы уже запалил его погребальный костер.
— Ты самоуверен, — сказал Пан, как и все прочие олимпийцы недолюбливавший кровожадного Ареса, — но мне это нравится.