Должен!
— Не забывай, что ты моя рабыня! — грубо напомнил беотарх.
Он заснул, а Елена до утра не сомкнула глаз, размышляя над тем как отомстить похрапывающему рядом мужчине. Ведь она была родом из племени кельтов, а кельты не прощают обид.
Бойтесь мести оскорбленной женщины!
Соловей устал петь лишь под утро. И лишь под утро устали любить они. Его звали Артодем и он был сын гоплита Гохема. Кэтоника была единственной дочерью соседа, так же гоплита Асанта. Ему — девятнадцать, она — годом моложе. Оба прямоносы, кучерявы, стройны и по-юношески влюбчивы.
Они нашли приют в рощице, где по слухам резвились наяды [103]. Нимфы в эту ночь не появлялись, но зато не переставая пел соловей.
К утру ласки истощились, а плащ Артодема уже не спасал от утренней свежести.
— Я люблю тебя, малышка, — шепнул юноша.
Кэтоника поцеловала возлюбленного.
— И я тоже люблю тебя.
Налетевший ветерок остудил их было вновь вспыхнувшую страсть.
— Свежеет, — заметил Артодем.
— Пора идти?
— Да.
Зябко поеживаясь, они облачились в хитоны. Артодем не удержался и в сотый раз впился поцелуем в мягкие губы девушки.
— Отстань, — ласково велела она, освобождаясь из его объятий. — Ты же сам сказал, что время возвращаться.
Чтобы попасть в город им нужно было пересечь покрытый росой луг, затем пройти через небольшую рощицу и спуститься в овраг. Сразу за оврагом начиналась дорога, связывавшая Фивы с восточным побережьем.
На трупы они наткнулись в овраге. Кэтоника, обходя росший на их пути куст, едва не наступила на один из них. Она завизжала и Артодем тут же поспешил на помощь.
Человек лежал лицом вниз. То, что он мертв, было ясно с самого начала — под его головой расплылась большая лужа крови. Артодем сразу подумал, что убийца перерезал своей жертве горло. Перевернув тело на спину, он смог убедиться в правильности своего предположения — от уха до уха тянулась огромная рана, обнажавшая внутренние ткани шеи. Судя по одежде, убитый был человеком богатым. Это подтверждали и следы от колец, оставшиеся на его пальцах. Сами кольца исчезли.
Неподалеку от первого убитого они сделали еще одну страшную находку. То был труп высокого полного человека с небольшой рыжеватой бородкой. Голова мертвеца была рассечена ударом меча. Вторая жертва, так же как и первая была ограблена. Убийцы забрали все, что представляло какую-либо ценность, однако чуть выше по склону Артодем подобрал глиняную табличку, испещренную строчками слов. Юноша был немного знаком с буквами. Аккуратно складывая слога, он прочитал вслух:
— Гохем-фивянин приветствует мидийского царя Ксеркса…
Гохем-фивянин? Но ведь именно так зовут его отца!
Артодем боялся читать дальше. Ужасные сомнения посетили его душу. Неужели отец, честный и никогда не боявшийся сказать правду в глаза, подло за спиной сограждан ведет переговоры с врагом Эллады мидянином Ксерксом? Это было чудовищно!
Кэтоника понимала, какие чувства испытывает юноша. Положив руку на его плечо, она сказала:
— Чепуха какая-то. Забрось ее подальше или разбей.
Артодем покачал головой.
— Нет, не могу.
— Что же нам тогда с ней делать?
— Мы должны отнести это письмо беотарху.
Девушка фыркнула.
— Да ты понимаешь о чем говоришь?! Ведь он главный враг твоего отца!
— Знаю, но сограждане доверили ему возглавить Городской совет, а я давал присягу на верность отечеству.
— Вот что, давай покажем это письмо твоему отцу.
— А если он и вправду писал его?
— Но ведь он не умеет писать!
Артодем на мгновение задумался, его отец действительно не был обучен грамоте, но затем упрямо покачал головой.
— Это ничего не значит.
— Но не будет же он лгать своему собственному сыну!
Сын Гохема поднял голову и посмотрел в глаза подруги.
— Но он может понять, что я хочу, чтобы он солгал. И тогда он солжет.
Кэтоника замолчала, обескураженная подобным признанием. Юноша решительно сжал табличку в кулаке.
— Пойдем.
Вскоре письмо было у беотарха. Не стесняясь присутствием Артодема, он прочел:
— Гохем-фивянин приветствует мидийского царя Ксеркса и желает ему долгих лет жизни. Я принимаю предложение великого царя и обещаю сделать все, чтобы Фивы признали его власть. Поручительством тому служат пять тысяч гоплитов, которые поддерживают меня. В награду за эту услугу я прошу сделать меня тираном города с прилегающими окрестностями и передать мне имущество пяти знатнейших родов. Выказываю величайшее почтение великому царю и моему повелителю. Подпись — Гохем.
Леонтиад поднял глаза на юношу.
— Ты совершил мужественный поступок, не утаив этого письма. Ты честный гражданин города и я сочту своим долгом отметить это перед Городским советом. А теперь скажи мне, где ты его нашел.
Артодем объяснил, рассказав как он попал в овраг и обнаружил там трупы. Он не упомянул лишь имя Кэтоники. Беотарх немедленно разослал рабов за членами Городского совета. Когда те явились в его дом, он заставил Артодема повторить свой рассказ и прочел письмо. Члены Городского совета или, как их не очень уважительно именовали гоплиты, жирные единогласно решили назначить расследование и поручить его Леонтиаду, наделив того неограниченными полномочиями.
События развивались стремительно. Посланные с Артодемом всадники доставили в город трупы. В Аулиду и Платеи отправились гонцы с приказом узнать не появлялись ли в этих городах два иноземца, предположительно купцы с востока. Сам беотарх с шестью всадниками арестовал оружейника Гохема, подозреваемого в тайных связях с врагом.
На следующий день стало известно, что убитые прибыли из Аулиды, где их ожидает эфесский корабль. Наварх под угрозой пытки признался, что мнимые купцы на деле не кто иные как посланцы Ксеркса к промидийской партии в Фивах. К кому точно они направлялись капитан корабля не знал. Судно было тут же конфисковано, а его экипаж продан в рабство.
Гохем все отрицал, а его сторонники собрались на рыночной площади, крича, что беотарх и жирные пытаются расправиться с их вождем. Леонтиад попытался уговорить буянов разойтись по хорошему, а когда это не удалось, разогнал толпу с помощью вооруженных всадников.
А спустя еще один день оружейник, к которому были применены особые средства, сознался, что он действительно написал послание мидийскому царю и получил от него деньги на покупку оружия для своих сторонников. В том месте, где он указал, действительно был найден кошель, набитый полновесными дариками.
Неожиданное признание вожака внесло растерянность в ряды гоплитов. Кое-кто кричал, что Гохема заставили оболгать себя, другие примолкли и стали переходить на сторону жирных.
Располагая достаточно весомыми доказательствами, беотарх созвал суд. Судьи заслушали показания обвиняемого, а также свидетелей, в том числе и сына Гохема. В этом деле было много загадочного. Например, так и не удалось выяснить кто и зачем убил мидийских послов. Все списали на жестокость грабителей, но в Фивах доселе не слыхали про воров, готовых пойти на убийство ради кошеля с монетами. Определенные сомнения вызывали подлинность письма к мидийскому царю, так как обнаружилось, что оружейник может написать лишь свое имя. Однако Леонтиад сумел добиться признания, что письмо писал под диктовку Гохема один из лжекупцов, в защиту обвиняемого выступила его жена, уверявшая, что они провели ночь вдвоем с мужем и ни один человек не посещал их дом. Однако помощник беотарха Трибил поклялся, что видел в сумерках у дома оружейника двух незнакомцев, очень похожих одеждами на убитых мидян.
Приняв во внимание все эти доказательства, суд признал оружейника Гохема виновным в сговоре с мидийским царем и приговорил его к смерти. Приговор был тут же приведен в исполнение.
Тело повешенного еще болталось в петле, когда Леонтиад вызвал на заседание Городского совета оглушенного свалившимся на его голову несчастьем Артодема. Положив руку на плечо юноши, беотарх проникновенным голосом заявил: