— Мы премного благодарны тебе, жрец, — сказал старший из коринфян.
— Благодарите не меня, а бога. А теперь, прощайте до утра.
Сказав это Криболай, направился к храму. Служки несли вслед за ним бесчувственную Аристонику. Едва они очутились в покое пифии, Криболай велел положить женщину на ложе. Служки исполнили приказание и тут же удалились.
Криболай долго смотрел на недвижную пифию. Его терзали противоречивые чувства. Был момент, когда жрец почти отважился коснуться обнаженной ноги Аристоники, однако тут же опомнился и опрометью выскочил из комнаты.
Как только за ним захлопнулась дверь, Аристоника открыла глаза и усмехнулась.
Жрец вернулся в покой пифии лишь на закате солнца. Подойдя к ложу, он слегка похлопал прорицательницу по щекам. Не открывая глаз, Аристоника негромко осведомилась:
— Мы одни?
— Да.
В тот же миг пифия одарила жреца лукавым взглядом и привстала.
— Налей мне вина.
— Вообще-то деве Аполлона не положено пить чистое вино…
— Хватит издеваться! Налей!
Усмехнувшись, Криболай поднес пифии наполненный до краев килик. Та единым махом осушила его, после чего спросила:
— Ну как я сегодня?
— Как всегда — великолепна!
Судя по довольному выражению, появившемуся на лице Аристоники, похвала была приятна ей. Но улыбка была мимолетной и тут же уступила место болезненной гримаске. Пифия потерла рукою лоб и пожаловалась:
— В последнее время меня стали мучить сильные головные боли.
— Что поделать! За все надо расплачиваться.
— Тебе легко так говорить! — В голосе Аристоники был слышен упрек. — Ты не дышишь этой невыносимой вонью!
— Никто не заставлял тебя становиться пифией. Ты могла отказаться, на это место было много желающих. Ты сама выбрала эту судьбу.
— Нет, это судьба выбрала меня.
— Может быть. Но в таком случае ты тем более должна переносить все беды безропотно.
Менторский тон Криболая раздражал пифию. Она недовольно поморщилась. Взяв одну из пышных роз, букет которых стоял в серебряной вазе на столе, Аристоника понюхала ее и вновь поморщилась.
— Дрянь! — Она отшвырнула розу от себя. — Какой отвратительный запах!
Криболай внимательно следил за ее действиями. Аристоника была уже третьей по счету пифией, с которыми Криболаю пришлось работать. Он знал, что когда у девы Аполлона появляется отвращение к сильным запахам, это верный признак того, что она на пороге смерти и вскоре явится Танатос, который увлечет душу очередной жрицы в мрачные глубины Тартара. Срок жизни пифий был короток. Зловонные испарения высасывали из них жизненные соки. Причем внешне это было совершенно незаметно. Жрица могла казаться молодой и цветущей, а меж тем за ее спиной уже вырастала мрачная фигура бога смерти, размахивающего окровавленной косой.
— Твоя речь была сегодня особенно бессвязна, — сказал Криболай. — Что ты чувствовала?
Интерес жреца был далеко не праздным. Криболай давно пришел к мысли, что ввергая себя в состояние божественного экстаза, пифии высвобождают на какое-то время свою тень из бренной оболочки, отправляя ее в путешествие по иным мирам. Он подозревал, что тень познает там откровения, недоступные смертному, а, может быть, и богу. Ведь расплатой за эти откровения была скорая смерть — слишком большая цена за все, кроме истины. Криболай не мог испытать эти ощущения сам — вдыхая испарения, он не впадал в транс, а просто задыхался, — поэтому он пытался проникнуть в тайну непостижимого через ощущения пифий.
— Я помню не так уж много. — Аристоника не единожды отвечала на подобный вопрос жреца и каждый раз ее рассказ начинался именно с этой фразы.
— Я помню не так уж много. Сегодня все вокруг было синим. Я глубоко вдыхала, и вязкие пары застревали в моем горле. Один вдох, второй, третий… Сколько я сделала их всего, прежде чем потеряла сознание, не помню. Ясно ощущаю лишь стойкий привкус лавра и то, как горьковатая слюна проникает в желудок, вызывая легкую тошноту. Но мои глаза в этот миг еще отчетливо различали тебя и застывших в остолбенении коринфян. Затем яркая вспышка, словно в пещеру ворвалось огромное слепящее солнце, все мгновенно исчезает в густом тумане. Но это не туман. То, что окружает меня, плотнее, чем туман. Моя рука с трудом прорывается сквозь эту массу. Она шафранного цвета и чуть скользкая на ощупь. Постепенно желтые клубы рассеиваются и я обнаруживаю, что нахожусь посреди огромной залы.
Ее свод теряется в розоватой дымке, расстояние между противоположными стенами не менее десяти стадий. Здравым смыслом не объяснить каким существам под силу возвести такое огромное сооружение. Сооружение… — Голос Аристоники становился все более невнятен, она вновь впадала в состояние транса.
— Более всего меня поразил пол, составленный из мириад разноцветных кусочков отшлифованного камня. Эти кусочки образуют причудливую мозаику, будто созданную по замыслу сумасшедшего пифагорийца. Круги, квадраты, треугольники, ломаные и прямые линии — все это пересекается в различных направлениях, составляя загадочные картины. На первый взгляд эти изображения кажутся бессмысленными, но на деле — я сразу поняла это — они таят в себе грани истины.
Еще больший восторг вызвал у меня лес серомраморных колонн, поддерживающих свод. Ширина их у основания была не менее сажени, а у самого свода они выглядели тоньше, чем игла. Об истинной высоте их можно было только догадываться. Каждая колонна опиралась на стилобат [105], сделанный в форме высокого двуручного кувшина. Меня поразило то обстоятельство, что кувшины эти были прозрачны, а внутри их бегали колдовские огоньки.
Пока я рассматривала это загадочное помещение, негромко заиграла музыка и начали появляться гости. Некоторые из них были людьми, но людьми не такими как мы, другие были ПОХОЖИ на людей, но сквозь их блеклые одежды была ясно различима их нечеловеческая сущность. Третьи были мертвы; они двигались подобно живым, но вместилище их душ было заполнено черной холодной пустотой, а сердца бились столь медленно, что их стук распадался на восемь отдельных звуков: всхлипывающих, давящихся, кашляющих. И глаза их были пусты, пусты… Еще я видела множество существ, порожденных нечеловеческой фантазией. Там были сгустки элементарной энергии и более сложные энергетические образования, ужасные чудовища трехсаженного роста и прекрасные девушки, за спиною которых росли невидимые крылья.
Гости ходили по зале, чинно раскланивались и переговаривались. Они явно чего-то ждали, поглядывая в сторону огромного черного алтаря, из которого вырывалось космическое — прозрачное с пепельными лепестками — пламя. Они явно кого-то ждали. И раздался негромкий протяжный свист — тот, кого ждали, явился. Я не успела его разглядеть, потому что в этот миг видение стало расплываться и я вновь очутилась в густом тумане. Я бродила в нем целую вечность, распахивая то одну, то другую дверь. Но все они вели не в наш мир. За одной дверью светило фиолетовое солнце, землю в другом мире покрывала стальная трава, в следующем предо мной предстал человек, облаченный в блестящие одежды. У него не было носа, а изо рта торчали клыки. За последней дверью я увидела свою мать. Она сидела понурив голову, затем подняла ее и уставилась на меня. Я закричала от ужаса, так как вместо зрачков были вставлены блестящие медные монетки. В тот же миг я очнулась и почувствовала свое тело.
— Это крайне любопытно! — негромкий голос вывел пифию из оцепенения. Аристоника стремительно повернула голову на звук. В дверях стоял высокий человек. Темный длинный плащ скрывал очертания фигуры, но судя по неимоверной ширине плеч человек был титанического сложения. Лицо его скрывал покатый шлем, подобный тем, что носили гоплиты; только забрало у этого шлема было сплошным, имея лишь две крохотные щелочки для глаз.
— Кто ты такой?! — гневно воскликнула Аристоника. — Как ты посмел войти в покои пифии?
Но незнакомец проигнорировал эти возмущенные слова. Беззастенчиво разглядывая полуобнаженную женщину, он повторил: