При виде такого упрямства Ранульф вполголоса выругался.
– Ты готова пожертвовать жизнью вассалов?
Горло Арианы перехватило, и она едва смогла произнести:
– Нет. Чего ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты принесла мне священную клятву, демуазель. Ты поклянешься хранить мне верность и безоговорочно подчиниться моей власти.
– Но если я покорюсь тебе, ты не причинишь вреда пленникам?
Ранульф сверху вниз посмотрел на это прекрасное, поднятое к нему лицо, в сияющие глаза, полные слез, и что-то в его душе смягчилось, как от пламени мягчает воск. Надо признать, что она отважна. Она не просила за себя – ни сейчас, ни раньше, когда попала к нему в заложники; она просила только за людей своего отца.
– Я не могу оставить их безнаказанными, демуазель. Они не только покусились на мою власть, но лишили меня воина, а возможно, и двух. Но я готов пощадить их жизни.
Ариана всматривалась в жесткие черты Ранульфа, понимая, что он не пойдет на другие уступки – уж точно не сейчас, когда он так разгневан.
– Что ж, – тихо произнесла Ариана. – Даю тебе торжественную клятву в том, что подчинюсь твоей воле.
Ранульф помотал головой:
– Не так быстро, демуазель. Я не позволю тебе так легко ускользнуть от наказания. У меня есть условия.
– Условия, милорд?
– Ты обратишься к вилланам и вассалам и объявишь меня лордом Кларедоном. Ты прилюдно принесешь мне клятву и скажешь, что считаешь меня своим сюзереном.
– Но… женщины не приносят клятву!
– Это будет символический жест, не более того. Я хочу, чтобы ваши люди увидели, как ты мне подчинишься, и охотнее пошли за мной.
– Я сделаю, как ты хочешь.
– Это не все. С этой минуты ты будешь мне прислуживать. Мой оруженосец ранен по твоей вине, поэтому ты будешь выполнять его обязанности. Ты будешь помогать мне, как это делает слуга, – выполнять все то, что я требую от него, до тех пор, пока он не оправится достаточно, чтобы снова приступить к своим обязанностям.
Ариана медленно кивнула. Несомненно, Ранульф намерен продемонстрировать ее покорность, вынудив ее публично играть роль служанки, и это слишком высокая цена – если бы не возможность сохранить жизни людей отца.
– Но и это не все. Я требую от тебя безоговорочного послушания. Ты будешь выполнять каждое мое желание и малейшее требование.
Ариана почувствовала, как ее пальцы сами по себе сжимаются в кулаки, но не смела показать и признаков бунта.
Она кивнула.
– Ты дашь мне клятву, демуазель.
Понимая, что выбора у нее нет, Ариана склонила голову.
– Вот она, милорд, – серьезно произнесла она. – Даю слово и клянусь, что буду подчиняться во всем, выполнять обязанности слуги и пытаться убедить обитателей Кларедона принять вас, милорд, как их полноправного сюзерена.
Ранульф настороженно следил за Арианой, не желая ей верить и еще больше не желая доверять собственным чувствам. Голос ее дрожал, то ли от облегчения, то ли от не пролившихся слез, и взывал к его участию. Ее близость возбуждала: Ранульф обонял ее аромат – едва уловимый сладкий запах розового масла и теплой женщины – и остро чувствовал витавшее между ними напряжение. Ариана без усилий пробуждала в нем первобытные инстинкты. Ранульф ощутил, как у него в паху все напряглось, стало тяжелым и напитым, и выругался про себя.
Он добился от Арианы обещания покорности, получил обет безоговорочного послушания. Так отчего же у него такое чувство, будто победитель здесь она, а он – побежденный?
Глава 7
В переполненном большом зале стояла мертвая тишина, такая, что можно было услышать, как в устилающем пол тростнике, шуршит мышь. Лишь огонь, потрескивающий в огромном каменном очаге в дальнем конце длинного зала, нарушал эту тишину.
Ариана смотрела в толпу, глядя на своих людей в первый раз после падения Кларедона три дня назад. Она видела печаль и сострадание на лицах тех, кто служил ей всю жизнь: священник Кларедона, отец Джон; его помощник – ее сводный брат Гилберт; ее портнихи; кухонные работницы и служанки, в том числе и нахалка Дина; пажи и мальчишки, исполнявшие бесчисленные домашние обязанности. Однако Ариана не увидела ни сенешаля замка, ни управляющего – никого из высших должностных лиц. Наверняка Ранульф посадил их под замок за отказ признать его лордом.
Все взгляды устремились на леди Кларедон, которая стояла на коленях, склонив голову, и давала клятву верности Черному Дракону Вернею.
– Новый лорд Кларедон просит вас сложить оружие и заняться своими делами, – говорила Ариана по-английски, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. – Он обещал, что больше ничья кровь не прольется, если мы не будем причинять ему неприятности и станем хорошо служить.
Перед глазами все расплывалось. Она чувствовала себя последней предательницей.
Она повторила то же самое по-французски для нормандских завоевателей, а потом нерешительно посмотрела на Ранульфа, отчаянно желая, чтобы короткая шелковая головная накидка была хоть немного больше и скрыла ее от этого пронизывающего взгляда. Во время церемонии его суровое лицо оставалось ледяным и невыразительным, а сейчас он смотрел на нее так пристально, что Ариана едва не задрожала. Теперь она прекрасно понимала, как он заслужил пугающее имя Черный Дракон.
Ранульф объявил, что начинается пиршество, и толпа понемногу рассеялась. Вассалы сели за длинные, положенные на козлы доски, принесенные сюда для пиршества. Самые знатные из них устроились за столом лорда на деревянном возвышении в передней части зала. Ариана, не получив никаких распоряжений, последовала за Ранульфом к его месту и остановилась, ожидая, пока он усядется на стул с резной спинкой – один из двух стульев со спинкой во всем зале. Она взяла графин, налила ему в кубок вина и покорно встала позади стула, готовая прислуживать.
Слабая улыбка тронула губы Арианы, когда она вспомнила, как недавно Ранульф приказал ей убрать на место его военное снаряжение. Расстегивая окровавленный меч, она поморщилась и тут же заслужила нагоняй, ненамного больше терпения проявил Ранульф и при ее последующих действиях. Хоть Ариана и была высокой, ей все же пришлось встать на табурет, чтобы стянуть ему через голову кольчугу, а потом она пошатнулась под ее весом, и Ранульф отнял у нее кольчугу и сам надел ее на деревянную форму.
Увидев, что шерстяная туника лорда пропитана кровью, Ариана резко втянула в себя воздух.
– Рано радуешься, демуазель, – сухо бросил Ранульф. – Это всего лишь царапина.
Когда он обнажил торс, Ариана поняла, что Ранульф здорово недооценивает серьезность своих ран. Конечно, воспаленные проколы у него в боку казались булавочными уколами по сравнению с некоторыми ранами, полученными в предыдущих битвах, однако и они могли стать опасными, если бы начали гноиться. Ариана предложила ему промыть раненые ребра и приложить компресс из трав, но Ранульф холодно отказался, заявив, что не доверяет ее снадобьям – вдруг они приправлены ядом? Судя по его тону, он уже начал жалеть, что заставил ее прислуживать себе вместо раненого оруженосца.
– Тебя что-то развеселило, леди?
Ариана вздрогнула, сообразив, что Ранульф обернулся и уставился на нее своим холодным взглядом. Она осторожно придала лицу бесстрастное выражение.
– Нет, милорд. У меня нет причин для веселья.
– У меня опустел кубок. Налей еще вина.
Ариана поспешно повиновалась, стиснув зубы, – так повелительно Ранульф это сказал, хотя она и признавала с неохотой, что его необычный способ отправлять правосудие весьма действенен.
И хотя Ариане ужасно не хотелось этого признавать, она прекрасно понимала, что выбранное им наказание весьма милосердно. После нападения на его отряд, после гибели и ранения его людей новый лорд Кларедон имел полное право прибегнуть к сокрушительным мерам. Другие лорды в подобных обстоятельствах вырезали целые деревни, в своем стремлении отомстить подвергали пыткам и убивали даже женщин и детей.
Высоко подняв голову, Ариана простояла за спиной у Ранульфа всю трапезу, готовая предвосхитить любое его желание и не дать ему повода для очередного выговора. Слуги вносили большие куски вчерашнего хлеба, служившие мисками и тарелками.