— Будем идти по одному, — предложил Скилл. — Сначала перейду я. Вы будете ждать. Затем Дорнум. Затем Изаль. И так далее. Если мост рухнет, погибнет один.
Киммерийцы молча кивнули. Взмолившись в душе Гойтосиру и прочим богам-воинам, Скилл ступил на первую перекладину. Она тоненько скрипнула. Скилл осторожно переставил ногу, затем другую. Мост скрипел, раскачивался, но держал. Осторожно балансируя на шаткой поверхности, скиф достиг середины моста и нечаянно глянул вниз. В голове помутилось, ибо в глаза Скилла заглянула тысячесаженная бездна. Скилл зашатался и начал падать. Киммерийцы исторгли отчаянный вопль, приведший скифа в себя. Глядя строго вперед, Скилл двинулся дальше и скоро очутился на твердой земле.
И только сейчас он почувствовал как испугался. Удерживая рукой отчаянно бьющееся в груди сердце, Скилл осел на землю и несколько мгновений не шевелился. Затем он повернулся к стоящим по другую сторону пропасти киммерийцам и махнул рукой.
Дорнум преодолел опасный путь довольно быстро. Он провел свое детство среди скал и хорошо переносил высоту. Чуть дольше переходил мост Изаль. Зато четвертый киммериец по имени Когаф шел словно по ровной земле. Вскоре на этой стороне оказался пятый кочевник, на мост ступил шестой.
И в этот миг гигантская тень закрыла небо. Скиллу показалось, что это был оживший Ажи-дахака, киммерийцы могли поклясться, что видели гигантского орла. Воздух раскололи раскаты грома. Блеснула ослепительная молния. Ее острие вонзилось в середину моста. Трухлявое дерево и пересохший шелк вспыхнули мгновенно. Мост растаял, словно его и не существовало. Потерявший опору киммериец закричал и полетел в пропасть. Его крик еще долго отдавался от отвесных стен.
Итак, их осталось всего пятеро. Они стояли перед массивными стенами замка и не знали, как к нему подступиться. Внезапно окованные вороненой сталью ворота гостеприимно распахнулись, приглашая гостей войти внутрь.
Часть четвертая. Последнее лето
Лучшее, что мы имеем от истории, — возбуждаемый ею энтузиазм.
Вместо пролога. Когда умирает гвардия
Было уже восемь часов вечера, и земля щедро пропиталась кровью. Солнце, тонущее в облаках сгоревшего пороха, багровым комком ползло к горизонту. Армии уже не существовало. Исполины-жандармы[179] Мило, гвардейские егеря и уланы Лефевра-Денуэтта полегли на плато Мон-Сен-Жан от огня двадцати шести батальонов и шестидесяти пушек. Корпус Рейля почти в полном составе погиб у стен рокового замка Гугомон. Корпус Друэ д'Эорлона был расстроен и наполовину истреблен английскими гренадерами и серыми шотландцами. Шрапнель выкашивала и без того обескровленные полки, устилая примятую пшеницу грудами обезображенных трупов. Спереди были англичане Веллингтона[180], сзади подступали пруссаки Блюхера[181]. Груши так и не подошел.
Уже были исчерпаны все резервы. И тогда прозвучала уже ставшая великой фраза:
— Гвардию в огонь!
И гвардия пошла в огонь. Как шла не раз. Но в этот вечер все было иначе. С криками «да здравствует император!» гвардейцы шли навстречу вражеским батареям, навстречу бегущей армии. Они шли навстречу своей смерти. В этот день они уже не могли принести победу, они могли лишь умереть. Умереть, не посрамив своей чести и славы. Но разве этого мало?
«Ворчунам»[182] не дано было пробиться через шеренги английских каре, но они упорно шагали вперед, прокладывая себе путь ударами штыков — к тому времени они уже не имели патронов, — а армия бежала, бросив на произвол судьбы своего маленького капрала.
И вот их осталось лишь несколько сотен, быть может, триста или четыреста — седые, покрытые шрамами, с роскошными усами, смыкающимися с пышной черточкой бакенбардов. Здесь были те, кто били мамлюков у пирамид[183], австрийцев под Маренго[184], русских под Аустерлицем[185] и пруссаков под Иеной[186]. Здесь были те, кто помнили Эйлау[187], Сарагосу[188], Бородино, Березину[189] и Лейпциг[190]. То были богатыри, сражавшиеся со всеми армиями мира и побеждавшие их. Теперь им предстояло умереть, ибо они не знали, что значит сдаться.
Виктор Гюго, посвятивший битве при Ватерлоо девятнадцать глав в своих «Отверженных», потрясающе описал этот эпизод.
«Когда от всего легиона осталась лишь горсточка, когда знамя этих людей превратилось в лохмотья, когда их ружья, расстрелявшие все пули, превратились в простые палки, когда количество трупов превысило количество оставшихся в живых, тогда победителей объял священный ужас перед полными божественного величия умирающими воинами, и английская артиллерия, словно переводя дух, смолкла. То была как бы отсрочка. Казалось, вокруг сражавшихся теснились призраки, силуэты всадников, черные профили пушек; сквозь колеса и лафеты просвечивало белесоватое небо. Чудовищная голова смерти, которую герои всегда смутно различают сквозь дым сражений, надвигалась на них, глядела им в глаза. В темноте они слышали, как заряжают орудия; зажженные фитили, похожие на глаза тигра в ночи, образовали вокруг их голов кольцо, к пушкам английских батарей приблизились запальники. И тогда английский генерал Кольвиль — по словам одних, а по словам других — Метленд, задержав смертоносный меч, уже занесенный над этими людьми, в волнении крикнул: „Сдавайтесь, храбрецы!“, Камброн ответил: „Merde!“»
ДЕРЬМО!
Таков самый приличный перевод слова, брошенного Камброном торжествующим врагам. И великий писатель прав — быть может и впрямь это слово — «самое прекрасное, которое когда-либо было произнесено французом».
Крик доблести, побеждающей отчаяние. Короткое, смачное, мужское:
— Дерьмо!
Время продажно, оно склонно лакировать прошлое, украшая его красивой фразой, назиданием, благородным жестом. Спустя годы объявились свидетели, утверждавшие, что в то роковое мгновение Камброн выкрикнул вовсе не грязное мужицкое ругательство, а фразу, столь свойственную героическому велеречивому веку, когда русский генерал Багратион приветствовал неприятелей-французов, мерно шагающих под шквалом артиллерийского огня, криками «браво», а Веллингтон рукоплескал атакам кирасиров Делора, грозящих разрезать надвое фронт его армии.
180
Веллингтон Артур Уэсли — английский военачальник; командовал английскими войсками в сражениях против армий Наполеона на Пиренейском полуострове и в битве при Ватерлоо.
181
Блюхер Гебхард Лебрехт — прусский военачальник; командовал прусскими войсками в сражениях против армий Наполеона в 1813–1815 гг., в том числе в битве при Ватерлоо.
183
Сражение между войсками Наполеона и мамлюкской армией неподалеку от Каира (1798 г.); Наполеон нанес мамлюкам сокрушительное поражение.
184
Битва между французскими под командованием Наполеона и австрийскими войсками (1800 г.); после кровопролитного боя победу одержали французы.
185
Битва между русско-австрийской армией под командованием Кутузова и французской под командованием Наполеона (1805 г.); в силу стратегических просчетов русского командования Наполеон одержал блестящую победу.
186
Двойное сражение между французскими и прусскими войсками (1806 г.); французы под командованием Наполеона и маршала Даву одержали победу.
187
Сражение между французской и русско-прусской армией (1807 г.); отличалось крайним ожесточением.
190
«Битва народов» — генеральное сражение между армией Наполеона и войсками австро-русско-прусской коалиции (1813 г.); имея двукратное преимущество, союзники одержали решительную победу, приведшую к отречению Наполеона.