— Эти хваленые фессалийские кони не идут ни в какое сравнение с моими!
Вельможи дружно согласились с царем. Лишь Мардоний, внимательно разглядев серого жеребца, негромко сказал Артабану:
— Этот фессалиец выглядит так, словно готов пробежать по крайней мере еще пять парасангов.
— Так и есть, — подтвердил Артабан.
— Почему же в таком случае он уступил?
Начальник стражи усмехнулся.
— Что не сделаешь ради того, чтобы доставить счастье повелителю.
Мардоний внимательно посмотрел в голубые глаза хазарапата и также усмехнулся. Затем посерьезнел:
— Нам надо поговорить, сиятельный Артабан.
— Сейчас? — удивился фарский фаворит. — Стоит ли?
— Именно сейчас.
— Ну, хорошо.
Артабан наклонился к уху царя и что-то прошептал. Ксеркс кивнул головой.
— Пойдем, — сказал хазарапат Мардонию.
Отвесив поклон, вельможи сошли с помоста и неторопливо зашагали вдоль реки. Сотник Дитрав прищурившись смотрел им вслед до тех пор, пока сановники не исчезли за ивовой порослью.
— Так ты серьезно полагаешь, что я не Артабан? — спросил хазарапат. Вид у него был весьма озадаченный.
— Нет, ты Артабан, но только не тот.
— Объясни, — потребовал Артабан.
— У тебя лицо и весь облик Артабана, но ты не Артабан.
Начальник стражи состроил улыбку.
— Похож на курицу, но не курица. Кто же я в таком случае?
— Не знаю. Но этот посох кажется мне знакомым. — Мардоний кивнул головой на бамбуковую палку, на которую опирался Артабан. — Раньше у тебя не было привычки ходить с посохом.
— Старею, — вздохнул Артабан. — И только из-за этого посоха ты решил, что я это не я?
— Нет, не только. — Мардоний немного подумал. — Ты здорово изменился, Артабан. Ты стал иначе одеваться, иначе вести себя. Ты не похож на того Артабана, которого я знал прежде. Кроме того, мне до сих пор непонятно, почему вдруг ты перешел на нашу сторону и принялся настаивать на походе против эллинов.
— Да, мы не объяснились, — согласился Артабан. — Но здесь все просто. Я понял, что вы правы.
— Я не верю твоим словам, Артабан.
Хазарапат дернул уголком губ и принялся рассматривать носок сапога, искусно скроенного из кусочков разноцветной мягкой кожи.
— Ну и что же тебе не нравится в новом Артабане? — спросил он через несколько мгновений. — Ведь благодаря ему ты стоишь сейчас на земле Эллады, своей будущей сатрапии.
— Я хочу знать, кто ты есть на самом деле.
— Зачем тебе это?
Мардоний не нашелся, что ответить. Вместо этого он потребовал:
— Тогда ответь мне: каковы твои замыслы?
— Они точь-в-точь совпадают с твоими. Я хочу захватить Элладу.
— Зачем?
— Странный вопрос. Чтобы положить ее к стопам великого царя.
— Быть может, я поверил бы тебе, — задумчиво произнес Мардоний, — но в последнее время я замечаю, что ты приобрел полную власть над Ксерксом. Неужели ты полагаешь, что я поверю в басню, будто власть в Парсе принадлежит этому толстяку. Она в твоих руках, Артабан. И ты распоряжаешься этой властью столь уверенно, как никогда. Подозреваю, что ты замыслил расправиться с царем и занять трон.
— Идиот, — негромко проворчал Артабан, после чего поинтересовался:
— А что я этим выиграю? Дарий и шестеро великих убили Смердиса, и что же? Империя на долгие годы была ввергнута в пучину раздоров. Поверь, я хочу лишь одного. Я хочу, чтобы Парса была великой. И тогда она сумеет покорить весь мир.
— А после этого ты завладеешь троном.
— Да не нужен мне этот трон! — рассердился Артабан. — Хочешь, я возведу на него тебя?
Артабан с затаенной усмешкой посмотрел на Мардония. Тот, подозревая ловушку, отрицательно покачал головой.
— Вот видишь. Тебя больше интересует воинская слава. А меня власть. Но власть реальная, а не золоченый трон. Пока я Артабан, я обладаю этой реальной властью. Если я стану царем, власть уйдет к тому, кто будет стоять за моим троном.
— Чудны речи твои, — протянул Мардоний. Он посмотрел в глаза хазарапату и потребовал:
— Верни мне мою женщину!
Артабан засмеялся.
— Так что же тебя интересует: женщина или Эллада?
— И то, и другое.
— Э-э-э… — протянул хазарапат, — так не пойдет. Или я отдаю тебе Таллию, или ты получаешь Элладу.
Мардоний прикусил нижнюю губу. Артабан с любопытством наблюдал за ним. Мардоний молчал слишком долго, и тогда хазарапат сказал:
— Если ты колеблешься, ты недостоин этой женщины. Глупец, да за ее любовь, если б она и вправду могла меня полюбить, я отдал бы все сокровища, какие только существуют на свете, я отдал бы все! Даже жизнь!
Это признание словно подстегнуло Мардония.
— Я выбираю женщину!
— Ты получишь Элладу! — отрезал Артабан.
Мардоний нервным жестом коснулся ладонью рукояти акинака.
— Если бы ты сейчас был при мече, я вызвал бы тебя на поединок. Отныне ты мой заклятый враг!
Он еще не докончил последней фразы, как Артабан сделал стремительное движение руками, и у горла Мардония оказалось стилетообразное острие, выскользнувшее из рукояти посоха.
— Если бы это отвечало моим планам, ты был бы уже мертвее самого мертвого покойника, но так как ты нужен мне, я дарю тебе жизнь. Но берегись, — острие чуть вошло в кожу под подбородком остолбеневшего вельможи, — если ты вздумаешь встать против меня, то мириад раз проклянешь тот день, когда появился на свет. Ступай прочь!
Артабан сунул стилет обратно в бамбуковые ножны и направился к городским воротам. По кадыку Мардония текла медленная струйка крови, солоноватая и горячая, словно поцелуй той, за какую Мардоний согласился отдать Элладу, а Артабан — жизнь.
Увы, Таллия не принимала такие мелкие ставки.