На четвертый день буря утихла.
Когда море успокоилось, а небо обрело голубой цвет, моряки стащили корабли на воду и вышли в море на поиски унесенных бурей. Их взорам предстало страшное зрелище. Морская гладь, насколько хватало глаз, была покрыта обломками судов и трупами. Мертвых тел было так много, что их собирали не один день.
Итог катастрофы у берегов Магнесии был ужасающ. Погибло около четырехсот судов, многие получили серьезные повреждения и требовали ремонта. Лишь ионийцы, карийцы, финикияне, вытащившие суда на берег, а также киликийцы, успевшие выплыть в открытое море, сохранили боеспособность своих эскадр. Египтяне, киприоты, геллеспонтийцы и ликийцы понесли большие потери и не представляли грозной силы, как прежде.
Известие о происшедшем быстро дошло до эллинов. Принеся жертвы Борею и Посейдону, заступничеству которых была приписана эта бескровная для сынов Эллады победа, аттические и пелопоннесские триеры оставили гостеприимные гавани Эвбеи, в которых они пережидали бурю, и поспешно отплыли к Артемиссию, надеясь застать там разбросанные стихией мидийские корабли. Им сопутствовала удача, и они захватили пятнадцать вражеских триер. Это была первая победа над доселе непобедимыми мидянами, и эллины благодарили судьбу.
Но более всех был благодарен ей некто Аминокл, сын Кретина, хозяин прибрежной земли, близ которой терпели крушение мидийские корабли. После бури владения Аминокла оказались сплошь усыпаны добром с погибших судов. Аминокл много дней бродил по берегу, подбирая золотые и серебряные кубки, драгоценное оружие, ящики с денежной казной. Он стал несметно богат, но это странным образом обретенное богатство не сделало его счастливым. Ведь на нем была печать гибели шестидесяти тысяч моряков. Это лишь цифра. Но вдумайтесь — шестьдесят тысяч жизней.
60 000.
И еще одно, оставшееся за рамками большой истории.
Буря у мыса Сепиада помешала мидийскому флоту вовремя прибыть в Малийских залив и поддержать действия армии, штурмующей Фермопилы. Не случись этой бури, быть может, нам осталось неведомо слово Фермопилы. Быть может, мы даже не знали бы слова ЭЛЛАДА.
Но буря была. И были Фермопилы…
2. Накануне
ФЕРМОПИЛЫ.
Трудно было найти место, более пригодное для обороны малыми силами, чем Фермопилы, называемые анфелийцами, жителями близлежащего городка просто Пилами. Это в наши дни наносы реки Сперхей привели к тому, что теперь через ущелье может пройти хоть целый легион, развернутый в боевой порядок. Во времена седой древности, которые для наших героев являлись настоящим, все было иначе. Казалось, сами боги позаботились о том, чтобы сделать Среднюю Грецию неприступной для вторжения с суши. С этой целью они создали Итийские или, как их еще называли Трахинские горы, короткой цепочкой бегущие от Пинда. Этих гор всего три: Ита, Пира, на вершине которой взошел на костер Геракл, и Каллидром. Склоны последней спускаются к Малийскому заливу — заболоченному соленому лиману, гибельному для всего живого, оставляя лишь крохотный проход, в котором не смогут разъехаться даже две колесницы. В нескольких стадиях отсюда на входе в ущелье находится храм Деметры Амфиктионийской, потому этот проход был прозван Деметриными воротами. Он не очень велик в длину и опытная пехота или тяжелая конница вполне могут преодолеть его мощным натиском. Однако Пилы еще не кончаются. За Деметриными воротами располагается узкая равнина. Она тянется примерно на тридцать стадий и достопримечательна тем, что по ней текут два сернистых ручья, от которых даже в гамелионе[215] исходит тепло. С востока равнину замыкает еще один отрог Каллидрома, тесно смыкающийся с морем и образующий вторые ворота, чуть более широкие, чем первые. Лишь миновав их, можно попасть в Локриду.
Итак, эта позиция практически неуязвима с суши. Но это еще не все. Боги и природа позаботились о том, чтобы сделать ее неприступной и с моря. Попасть в Малийский залив персидский флот мог лишь минуя мыс Артемиссий, у которого стоял объединенный эллинский флот — триста новеньких триер и пентеконтер, экипажи которых были преисполнены решимостью преградить путь врагу. Основательно потрепанные бурей мидийские эскадры не спешили вступить в битву. Но даже и прорвись они в Малийский залив, им вряд ли бы удалось быстро найти берег, пригодный для высадки десанта. На свете не было более паскудного места, чем побережье Локриды. Постоянные приливы и отливы превращали и без того вязкую почву в топкое болото, недоступное ни для людей, ни для судов.
Эллины подоспели к Фермопилам намного раньше, чем рыхлое месиво мидийского войска, отягощенное громадным обозом и стадами скота, и разбили лагерь у небольшого локридского городка Альпены, располагавшегося сразу за Фермопильским ущельем. Первым делом Леонид произвел подсчет сил. Войско собралось немалое, но в сравнении с армадой армии варваров, в которой одних всадников было столько, что их кони выпили всю воду из реки Апидан, что в Ахее, превратив ее в крохотный грязный ручеек, оно казалось крохотной кучкой. Да и не все воины были столь умелы и сильны как хотелось, а многие и вовсе не желали сложить голову за эллинское дело. Основу войска составляли гоплиты пелопоннесцы, числом чуть более четырех тысяч. Из них триста воинов были спартиатами, прочих дали Тегея, Мантинея, Орхомен, Герайя и Фигелия — все аркадские города, а также Коринф, Флиунт и Микены. На этих бойцов можно было полностью положиться. Надежны были и семь сотен гоплитов-фаспийцев, почти все мужское население этого крохотного беотийского городка. Феспийцы присоединились к эллинскому ополчению горя священным восторгом, подобным тому, что испытывали жрецы Деркето[216], бичуя себя костяными ремнями. Фиванцам Леонид не доверял. Они были добрыми воинами, вдобавок вооруженными лучше многих других, но они не хотел сражаться, а если и хотели, то не на этой стороне. Царь прямо сказал беотарху Леонтиаду, что думает о нем и его гоплитах. Фиванец проглотил оскорбление молча, что лишь подтвердило подозрения Леонида.
Итого набиралось чуть более пяти тысяч — силы, недостаточные, чтобы дать мидянам даже небольшое сражение, но для обороны ущелья этого должно было хватить с избытком. Однако лишние воины никогда не помешают. Поэтому Леонид отправил гонцов к локрам и фокидцам. Те после некоторых раздумий прислали по тысяче воинов.
216
Богиня западно-семитского пантеона; во время торжественных церемоний жрецы Деркето подвергали себя жестокому бичеванию.