Проход постепенно сужается. Его ширина уже не превышает двадцати локтей. В этой узкой кишке, тянущейся до самых ворот, творилось самое страшное. Здесь бегущие варвары спрессовывались в визжащую массу, безжалостно истребляемую острой сталью. Сотни и сотни мидийцев и киссиев образовали громадный штабель трупов. Своей смертью они завоевали эту землю, потому что эллины решили не занимать фалангой прежнее место в Деметриных воротах, предоставив мидянам, если они отважатся на новый приступ, самим растаскивать эту смердящую груду.
Здесь на небольшом выступе, очищенном от мертвецов, расположилась группа дозорных, оставленных на тот случай, если варвары вздумают напасть ночью. Леонид поприветствовал их кивком головы, воины почтительно поклонились.
— Ну как, все тихо? — спросил царь.
— Да, — отозвался один из стражей. — Лишь иногда стонут раненые, да варвары, забравшиеся в болото, пытаются вылезти на равнину.
Леонид повернул голову в сторону зыбкой глади залива, на сотни футов покрытой темными холмиками увязших в трясине варваров. Многие из них были мертвы и вскоре должны были стать пищей для червей и крабов. Другие еще шевелились, надеясь вытащить тело из трясины. Но их ожидала та же участь.
— Прекрасен запах смерти! — воскликнул царь, вдыхая воздух, наполненный миазмами трупного разложения — день был жарок, и мертвецы уже начали загнивать. Леонид повернулся к стоявшим за его спиной Гилиппу, Евриту и прорицателю Мегистию. — Мне нравится это зрелище!
— А меня ужасает! — резко ответил Мегистий.
— Брось, жрец! Они сами пришли на нашу землю. Они жаждали золота, рабов и земли. Но золото и смерть всегда ходят рядом. Они родные братья. У золота — лик смерти. А смерть улыбаясь, обнажает золотые зубы. Они, — Леонид указал рукой на лежащие пред ним трупы, — мечтали о золоте, забывая о том, что на одного, который вернется домой с добычей, придутся пятеро, коим суждено удобрить своими костьми землю, отдавшую свое золото. Сегодня мы собрали с них первую жертву, славную жертву!
Леонид поддел ногой труп одного из мидян, облаченный в роскошный золотистого цвета хитон, до пояса покрытый медной чешуей. По лицу царя пробежала гневная тень.
— Кто осмелился грабить трупы? — процедил он, оборачиваясь к часовым и указывая на холеные руки мертвеца, на которых виднелись светлые следы от снятых перстней.
— Фиванцы, — таков был ответ. — Они набрали полные горсти колец и браслетов.
Царь усмехнулся.
— И они думают о золоте. Скажи, прорицатель, — Леонид посмотрел на Мегистия, — зачем золото тому, кто завтра будет покойником?
Не дожидаясь ответа, царь повернулся и пошел обратно. Прочие поспешили за ним.
Уже совсем стемнело. На небосклон выполз выщербленный диск луны, бросавшей ломкие тени на искаженные мукой мертвые лица, холодно игравшей с потускневшим от крови металлом. Наполненное мертвецами ущелье порождало тоскливое чувство. Разогретые днем трупы вспучились, холодный вечерний ветер, пришедший с моря, охладил их, освобождая от переполнявшего мертвую плоть гнилого воздуха и мертвецы издавали неясный шепот, похожий то ли на тихий стон, то ли на шипение. Время от времени кто-нибудь из них терял опору, и тогда его рука или туловище с шумом оседали вниз. Порой казалось, что совсем рядом мелькают неясные тени, выжидающие удобного момента, чтобы наброситься на победителей. От всего этого в душу Еврита заползал неясный сосущий страх, подобный тому, что посещает на ночном кладбище, где темные тени колышут надгробья и кричат упырями проснувшиеся совы. Спартиат настороженно озирался и то и дело хватался за рукоять меча. Гилипп заметил состояние ирена и ободряюще похлопал его по плечу.
— Не беспокойся. Это тени умерших отправляются в Тартар, увлекаемые Танатом. Ты еще не раз увидишь подобное. Хотя, нет. Тебя ждут много битв, но такого ты уже не увидишь никогда. Я прожил много лет, но мне не приходилось видеть столько мертвецов разом. А тебе, Леонид?
Царь, занятый своими мыслями, не уловил сути вопроса и обернулся.
— Что?
— Тебе когда-нибудь приходилось видеть такое побоище? — спросил Гилипп. Спросил более для проформы, заранее уверенный в отрицательном ответе. Однако, к его удивлению, царь промолвил:
— Нечто подобное я видел после битвы у Черной реки.
— Что это еще за битва? — с недоверием в голосе поинтересовался эфор.
— Она была давно. В ней погибло столько воинов, что их тела образовали запруду и огромная река вышла из берегов.
— Но кто там сражался и где это было?
— Не знаю!
Столь резкий ответ свидетельствовал о том, что Леонид не желает более говорить на эту тему. Гилипп не стал вдаваться в дальнейшие расспросы.
По узкой тропинке, очищенной от трупов, спартиаты дошли до стены. Здесь Мегистий обратился к Леониду:
— Царь, я хотел бы поговорить с тобой. — Леонид внимательно посмотрел на прорицателя. Тот неспешно добавил:
— Наедине.
— Хорошо. Друзья, — обратился царь к спартиатам, — я прошу оставить нас.
Гилипп и Еврит подчинились, впрочем с некоторой обидой, и царь остался один на один с Мегистием.
Сей прорицатель, родом из Акарнании[222], присоединился к эллинскому войску в Фивах. Помимо внушительных размеров и любви к черному цвету — он носил черную тунику, черный плащ и даже черные сандалии, — Мегистий обладал весьма здравым умом и очень неплохо разбирался в людях. Поначалу Леонид настороженно присматривался к нему, пытаясь определить что это за человек. Мегистий был очень умен, а его пророчества порой поражали. Устремив на собеседника свои черные, с мрачным огоньком глаза, он называл его имя, имена родителей, жены и детей, мог рассказать историю его жизни. Поначалу Леонид посчитал это обычным гипнозом, но потом понял, что здесь имеет место нечто иное. Мегистий знал то, что случится с человеком завтра. Так спартиату Одрасту акарнанец предсказал, что тот будет ранен стрелою в руку. При этом прорицатель указал на свое правое запястье. Днем во время боя у стены мидийская стрела попала Одрасту в запястье правой руки. Впрочем, это могло быть случайным совпадением. Но так или иначе, к словам Мегистия стоило прислушаться.
— Присядем, — предложил прорицатель.