Загрей поднял глаза и внимательно посмотрел на отца.
— Мне не нравится это.
Тонкие пальцы мальчика обняли мертвую птицу и поднесли ее к губам. Набрав полную грудь воздуха, Загрей выдохнул его на останки Пейра. О чудо! Гарь бесследно исчезла, на ладонях мальчика лежало розовое, словно ощипанное тело ворона. Загрей вновь набрал воздух и окутал трупик Пейра теплым дыханием. На глазах изумленных богов мертвый ворон покрылся черными блестящими перьями. Загрей улыбнулся и выдохнул в третий раз.
Ворон открыл глаза, несколько раз клацнул клювом и, мощно оттолкнувшись от розовой ладони, взлетел вверх. Сделав несколько кругов, он плавно опустился на плечо Аполлона.
Не веря тому, что видит, светозарный бог провел пальцами по ярко-черному одеянию воскресшего друга. Ворон уклонился от этой ласки, встопорщил перья и выложил:
— Знаеш-ш-шь, Аполлон, хоть ты мне и друг, но твой брат прав — у Каллиопы слишком толстая задница!
Не дожидаясь возмездия за дерзость, Пейр взмыл вверх и скрылся за окном. С улицы донеслось веселое карканье. Загрей радостно рассмеялся, но боги остались серьезны.
— Загрей, только что ты вмешался в предначертания судьбы, — сурово произнес Зевс. — Этого нельзя делать.
— Но я видел, что брат сильно расстроен смертью Пейра, а кроме того я чувствовал себя виноватым, так как был невольной причиной этой смерти.
— Все равно ты не вправе изменять предначертанного судьбою.
— А если беда случится с тобой или братом?
Зевс криво усмехнулся в бороду.
— Мы боги. Смерть не страшна нам.
— Но абсолютного бессмертия нет, — заметил Загрей.
— С чего ты взял?
— Мне рассказал об этом мой друг муравей. — Мальчик испытующе посмотрел на отца. — Так как же я должен поступить, если беда приключится с кем-то из вас?
— Все должно идти своим чередом. Это судьба, ее нельзя изменить.
— Я против такой судьбы, которую нельзя изменить! — звонко воскликнул Загрей. Подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, он поскакал прочь из зала, крича на ходу.
— Когда я вырасту, то обязательно изменю судьбу!
Взлетев по мраморным ступенькам, он с разбегу вспрыгнул на сиденье трона, немного потоптался на нем, затем вскарабкался на золоченую спинку и спрыгнул вниз. Словно желая показать, что не ушибся и готов к новым шалостям, Загрей показал старшим язык и крикнул:
— Когда я вырасту, все будет иначе!
С этими словами он выбежал за дверь и скрылся в саду.
Какое-то время боги молчали, смотря ему вслед. Первым нарушил тишину Аполлон.
— А ведь он и вправду когда-нибудь вырастет, — задумчиво сказал он и посмотрел на Зевса. Тот пожал плечами.
— Он ничего не сможет изменить.
— А вдруг?
— В этом случае я ничего не могу с этим поделать! — отрезал Зевс, делая ударение на «я». Громовержец извлек из ничего оранжевый плащ и накинул его на плечи.
— Свидание? — поинтересовался Аполлон.
— Нет, пойду разомнусь.
Светозарный бог знал, что размяться Зевса тянуло лишь когда он был чем-то расстроен.
— Отец, — Аполлон покровительственно положил руки на плечи Зевса, — я могу поговорить с сыновьями Менетия. Они глупы и мечтают, чтобы ты освободил из Тартара их отца.
— Я ни о чем не прошу, — ответил Зевс, отстраняясь. — Вот если бы об этом попросила Гея. Ей должно быть не по душе, когда кто-то нарушает ход предначертанного.
— Понял, — сказал Аполлон. — Значит, Гея?
На лице Зевса появилось недоуменное выражение.
— Что Гея?
— Ну, ты же сам сказал — Гея…
— Я тебе ничего не говорил.
Оставив Аполлона в легком замешательстве, Зевс покинул тронную залу. Винтовая лестница вывела его на крышу дворца. Здесь он на какой-то миг задержался, наблюдая за тем, как Загрей гладит руками кору расколотого надвое и обожженного платана, затем сконцентрировал волю и взмыл в воздух.
Он взлетел к самому солнцу и, страшно крича, бросал вниз перуны. Он бросал и кричал, желая облегчить сердце, наполненное злобой и не до конца осознанным страхом. Буря, поднятая его яростью, сокрушала столетние дубы и опрокидывала корабли. Перепуганные люди поспешно резали ягнят и быков, возлагая агонизирующие туши на алтари Громовержца. Но сегодня эти жертвы не могли умилостивить Зевса. Он бушевал до тех пор, пока землю не покрыл слой води и грязи, совершенно поглотивший многие города.
На Олимп Зевс вернулся лишь с закатом солнца. Опускаясь на крышу дворца, он окинул взглядом рощу и невольно покачал головой. Загрей оживил своим дыханием обожженную траву, а любимый платан Аполлона все так же тянулся серебристой листвой к небу. Зевсу даже показалось, что дерево стало чуточку выше.
А что будет, когда он вырастет?
Эта мысль неотступно преследовала Зевса ночью, не давая ему заснуть. Он плохо спал и на другую ночь, и на пришедшую следом.
Он плохо спал…
Через несколько дней Зевс случайно заметил, что Загрей играет в саду с детьми титана Менетия. Эти огромные скудоумные создания разрешали мальчишке делать с собою, что вздумается. Они безропотно переносили все его выходки и лишь иногда, окончательно выведенные из себя, начинали гоняться за ним меж деревьями. Неуклюже переступая толстыми ногами, они пытались наступить на Загрея и азартная злоба появлялась на их омерзительных мордах.
Зевс со странною улыбкой следил, как безмозглые болваны трижды окружали Загрея кольцом, и каждый раз он распугивал их, превращаясь то в тигра, то в медведя, то в дракона. Затем он обратился в огромное невообразимое существо с хвостом скорпиона и телом льва. Зевс вздрогнул. Не от того, что оборотень Загрея был ужасен. Просто у него было лицо Крона; лицо, которое Загрей никогда не видел.
Распахнув окно, Зевс громоподобным голосом подозвал мальчика к себе. Когда тот подбежал. Громовержец протянул ему перун.
— Возьми на всякий случай. И будь поосторожней.
— Папа, они такие забавные! — выпалил разгоряченный Загрей.
— Да-да, забавные. Но они бестолковы и могут причинить тебе боль. Чуть что, смело пускай перун в ход. Не бойся, ты не причинишь им никакого вреда. Титаны бессмертны. Огонь может лишь обжечь их.
Загрей кивнул и убежал.
Игра продолжалась. Неповоротливые титаны бегали за шустрым мальчишкой, ловко ускользавшим от их объятий. Воздух был насыщен звонким смехом Загрея. Забава доставляла ему огромное удовольствие. Наконец титанам удалось прижать сорванца к стволу дерева. Широко расставив волосатые руки, они медленно приближались к Загрею, оскаливаясь в жестокой улыбке. Загрей рассмеялся и поднял перун.