— Но почему Зевс убил Пана? — воскликнула Афо.
— Представляешь, этот чудик пытался освободить титанов.
— Зачем?
— Чтобы свергнуть хозяина. Говорят, он хотел захватить власть. Представляешь, Козел, правящий всеми нами! Да еще бесхвостый! Бриарей оторвал этому уроду его хвост!
Вояка захохотал. Хриплый смех волнами загулял по зале.
— Да, — выдавила Афо, натянуто улыбнувшись. Она задумчиво посмотрела на Ареса. Тот перестал смеяться и сглотнул внезапно заполнившую рот слюну.
— Ты что?
— Хочешь получить мою любовь?
— Да! — мгновенно отреагировал бог войны.
— Но я попрошу кое-что взамен!
— Я сделаю все, что ты хочешь.
— Где же ты был утром, — тихо прошептала Афо и потребовала:
— Поклянись!
— Клянусь!
— Хорошо. — Афродита победоносно улыбнулась. — Тогда я твоя. Но помни, ты сделаешь все, что я тебе прикажу!
— Да, — хрипло выдавил Арес и протянул богине руку. Афо заглянула в его глаза, желая убедиться, что он не лукавит. Взгляд Ареса был честен, и тогда красавица вложила свои пальчики в его ладонь.
— Пойдем, — сказал Арес, сглатывая вожделеющую слюну.
Богиня утвердительно качнула головой и мягко высвободила руку. Опустившись на колени перед бездыханным телом Пана она поцеловала мертвого бога в лоб. Нежные губы едва слышно шепнули:
— Бедный Козлик!
Затем она решительно поднялась. Арес взял ее на руки, Афо прижалась щекой к его тяжелому небритому подбородку. Бог войны не видел в этот миг ее глаз. Они были жестоки, их теплый ультрамарин превратился в ослепительно белый лед цвета бешенства. В ее сердце больше не было места любви, в нем клокотала ненависть!
Он был внуком хитрейшего человека, которого только знала земля — Сизифа; того самого Сизифа, что дважды обманул смерть. Но в нем было мало хитрости, зато в избытке отваги и того, что одни именуют гордостью, а другие — гордыней. Да, он был гордец, но он имел право быть им. Ибо мало было в мире героев, равных ему по силе и свершенным подвигам.
Его дом был полон богатств, его погреба ломились от яств и вина, его славе завидовали не только люди, но даже боги. Он же мечтал о большем. Он мечтал въехать на своем белокрылом коне прямо в Тронную залу дворца Олимпийцев.
И еще у него было удивительное имя — Беллерофонт — звучное на слух и жестокое по сути, ибо означало — убийца Беллера. Но право, этот ничтожный коринфский аристократ был годен лишь для того, чтобы по воле рока подарить красивое имя юноше, лишившему его жизни.
Беллерофонт. Он был красив, отважен и могуч, словно бог. Он имел коня Пегаса, какого не было даже у Олимпийцев. Порожденный стихиями земли и неба, Пегас мог парить в воздухе словно птица. Казалось, он создан для того, чтобы поднять своего хозяина в обитель богов.
Была весна и было прекрасное утро. Одно из тех, когда не уставшие еще наслаждаться жизнью цветы тянут свои головки к солнцу. Беллерофонт поднялся на рассвете и приказал слугам седлать Пегаса. Жена молча смотрела, как он выходит из дома и легко взлетает в седло. Она не решилась спросить, куда он держит путь, а если бы и решилась, Беллерофонт все равно ей не ответил бы.
Конь взвился в небо. Он летел все выше и выше, поднимаясь под самые облака. Земля постепенно превращалась в огромную плоскую лепешку, испещренную прожилками рек и цветными пятнами лугов и полей, люди походили на муравьев. Беллерофонт летел и яростно спорил с самим собой. В такие мгновения — а они бывали нередко — его сознание раздваивалось и появлялись два Беллерофонта; один был облачен в белые одежды мудреца, плечи второго окутывал царский пурпур. Они вечно ссорились между собой и спорили, а третий Беллерофонт, совсем неприметный, был незримым свидетелем их споров. Заводилой обычно выступал Беллерофонт-царь. Так было и сейчас. Царь принял напыщенную позу и небрежно бросил:
— Летим.
— Зачем? — спросил мудрец.
— Докажем богам, что не только они повелевают миром.
— И все?
— А что еще тебе нужно?
— Я предпочел бы, чтоб этот дерзкий поступок преследовал высшую цель.
— Например?
— Возвысить человека до бога.
Царь рассмеялся.
— Человека? То, что ты именуешь человеком, на деле есть муравей. Видишь, сотни крохотных муравьев копошатся под копытами моего коня. Это и есть люди. Нет, дело не в них. Если уж мы заговорили о том, чтобы кого-то возвысить, то пусть этим кем-то будет Герой.
— Герой разве не человек?
— В какой-то мере. В прошлом. Он ЧЕЛОВЕК, поднявшийся над людьми. Своими деяниями, силой, духом, дерзостью. Герой выше человека. Он даже выше бога. Ведь он достиг всего сам. А бог получил могущество от провидения.
— А не присутствовала ли незримая рука провидения на твоем плече, когда ты славил подвигами свое имя?
— Поверь, когда я дрался с химерой, огонь жег мои руки как обычный огонь. Стрелы амазонок были остры как обычные стрелы. Если там и было благосклонное ко мне провидение, я не ощутил его помощи.
— Какую же цель преследуешь ты в своем дерзком стремлении вознестись к небу? — поинтересовался мудрец.
— Я ведь уже сказал тебе, что хочу дать знать богам, что на землю пришел ЧЕЛОВЕК.
— Человек с большой буквы?
— Конечно. А иначе не может быть. ЧЕЛОВЕК не может быть с маленькой. В этом случае речь идет всего лишь об одном из людей.
— Ты рискуешь…
— Потому я и Герой! — напыщенно воскликнул облаченный в пурпур.
— Ты не дослушал. Ты рискуешь, бросая вызов не только богам, но и обычаям. Люди не должны возвышаться над провидением.
— Для меня не существует слова должен. Я знаю лишь могу — не могу. Если я могу, я сделаю то, что задумал; если же нет, то приложу все силы, чтобы в будущем смочь это сделать. Ты говорил о предрассудках. Если быть честным, — царь понизил голос до интимного полушепота, — я бросаю вызов им, а вовсе не богам. Какое дело мне до богов!
— Таким образом, ты вмешиваешься в уже предопределенное?
— Наконец-то ты понял! Я хочу въехать на Олимп вовсе не затем, чтобы увидеть изумление и гнев на физиономиях Олимпийцев. Людям не положено взбираться на небо, я хочу доказать, что ЧЕЛОВЕК вправе делать все, что ему заблагорассудится. Если он, конечно, ЧЕЛОВЕК!