Но проклятый Кхар Уба вероятно был приставлен царицей шпионить за ним и куда бы ни пошел в этот день Конан, жрец тащился за ним по пятам, пытаясь втянуть киммерийца в бесконечные разговоры. В конце концов обозленный Конан стал подумывать о том не стукнуть ли ему надоедливого жреца кулаком по лысой голове, но внезапно его осенила весьма здравая мысль.
— Почтенный Кхар Уба, — начал Конан, повергнув этим обращением колдуна в замешательство, — одна из кларин случайно обмолвилась мне о том, что в царской сокровищнице хранятся доспехи бога Ульмвана и что эти доспехи обладают поистине волшебными качествами. Мне как воину было бы очень интересно взглянуть на них.
Видя, что жрец колеблется, Конан добавил:
— Или это невозможно? Может быть Кхар Убе запрещено входить в сокровищницу без ведома женщин?
Жрец, который уже собирался спросить имя кларины, открывшей Конану эту тайну, оскорбился.
— Кхар Уба пользуется полным доверием царицы Сомрис, — ответил он, высокомерно вскинув голову. — Я выполню твою просьбу и покажу тебе доспехи великого Ульмвана.
С этими словами жрец повел Конана в левое крыло дворца, оканчивающееся высокой четырехугольной башней. По узкой винтовой лестнице они поднялись на самый верх. Здесь стояли на страже две амазонки. Кхар Уба слегка склонил перед ними голову.
— По повелению царицы.
Девушки не прекословя сняли массивный запор и распахнули заскрипевшую ржавыми петлями дверь.
Конан и его спутник вошли внутрь. В хранилище царил полумрак. Свет двумя узкими потоками вливался сквозь зарешеченные окна и расползался по наполненной пылью и драгоценным хламом комнате.
Пока Кхар Уба притворял за собой дверь Конан быстро осмотрел одну из решеток и удовлетворенно усмехнулся. При желании он мог одним ударом выбить прогнившие у пазов прутья внутрь, а значит проникнуть в башню не составляло никакого труда.
Тем временем жрец подошел к одной из стен, сплошь увешанной оружием. Посередине стены висел черного цвета доспех, представлявший собой сплошной литой панцирь, без единого шва соединенный с шлемом. Доспех был сделан из какого-то диковинного, неизвестного в гиборийском мире материала. Когда Кхар Уба снял его со стены и передал киммерийцу, тот смог воочию убедиться в этом. Броня была почти невесома и очень тонка. Конан презрительно поморщился. Жрец ожидал подобной реакции. Он велел Конану поставить доспех на пол, снял со стены массивный бронзовый меч и размахнувшись обрушил его вниз. Клинок с жалобным звоном отлетел от матовой поверхности, не оставив на ней даже царапины. Зато на лезвии меча появилась здоровенная зазубрина. Конан присвистнул. Кхар Уба удовлетворенно улыбнулся, наблюдая как презрительное выражение на лице короля уступает место восхищению.
— Я пока еще не смог найти оружие, подобное оставить хотя бы вмятину на этом панцире. Но подобное оружие наверняка существовало. Если присмотреться, на груди и спине можно заметить множество мелких трещинок. Это следы от ударов, почти уничтоженные временем.
— А почему царица не носит этот великолепный доспех? — прикидываясь незнающим спросил Конан.
Кхар Уба замялся и в конце концов решил соврать.
— Она находит неприличным для смертной женщины облачаться в доспехи бога.
— Я полагал, что царица не простая смертная. Впрочем, если она стесняется, я могу примерить доспех на себя.
— Ты забываешься, варвар! — воскликнул Кхар Уба. — Хотя, можешь попробовать. Но бьюсь о заклад, тебе не разгадать тайну этой брони, которая известна лишь всемогущим богам и их жрецам.
Конан ничего не ответил. Он повертел доспех в руках, но не нашел ни единой защелки, которая должна была разделить латы на две половины и отстегнуть шлем. Повозившись еще немного, он с озадаченным видом вернул доспех торжествующему жрецу.
Кхар Уба был очень доволен его неудачей. Повесив доспех на место он подал Конану меч. Но как ни напрягал киммериец свои могучие мускулы, он не смог вытащить клинок из окрашенных в оранжевый цвет ножен.
Улыбаясь жрец принял от Конана меч Ульмвана и повесил его на стену рядом с доспехами.
— Здесь немало сокровищ, варвар. — Кхар Уба обвел вокруг себя рукой. Но ни одно из них не может сравниться с волшебным оружием бога Ульмвана. Тот, кто раскроет его тайну, станет непобедимым воином.
Киммериец усмехнулся. Уж не ему ли, одержавшему верх в тысячах схваток и поединков, знать, что не оружие, а доблесть, сила и оттачиваемое годами умение способны сделать бойца непобедимым. Но Конан не снизошел до ответа, а лишь повинуясь старой воровской привычке незаметно сунул за пояс огромный сверкающий сапфир, равного которому не было в его королевской сокровищнице. Сопровождаемый разглагольствующим жрецом он направился к выходу. Но не успели они сделать и двух шагов как дверь распахнулась и на пороге появилась взволнованная Опонта.
— В чем дело?! — воскликнул Конан, заметив, что девушка держит в руке окровавленный меч.
— Боги! — крикнула амазонка. — Царица родила сына!
— И что же? — ничего не понимая спросил киммериец.
— А то, мой дорогой король, — пропел из-за его спины голосок жреца, — что согласно законам Амазонии мужчина, от которого царица родила сына, должен быть немедленно умерщвлен. Вместе со своим отпрыском. Прощай, варвар из Киммерии!
И тогда Конан громко расхохотался. Отшвырнув в сторону изумленного столь неожиданной реакцией жреца, он сорвал со стены доспех Ульмвана. Тоненько щелкнул не потерявший за многие столетия силу потайной запор и в руках короля оказался покатый с матовым забралом шлем. Уверенно, словно провел в нем всю свою жизнь, Конан надел шлем на голову. Еще два щелчка и мощный торс короля был облачен в доспех. Оправившийся от растерянности жрец кинулся было к волшебному мечу, но Конан ударом кулака бросил его на плиты пола. Он взял в руки меч, подставил его свету и яркие всполохи заиграли на освобожденном от оболочки металле. В довершение всего король поднял стоявший у стены щит с бронзовым леопардом посередине.