Евриту прежде не приходилось биться со столькими умелыми врагами. Его атаковали одновременно пять или шесть парсов, причем на место павшего тут же вставал новый. Юноша сражался поначалу по всем правилам, действуя щитом и мечом, потом, убедившись в крепости доспехов, отбросил щит и поднял с земли парсийский акинак. Он много раз бился с царем Леонидом таким образом и достиг немалого мастерства. Теперь спартиату не грозили выпады не только справа, но и слева. Клинки мелькали в руках гиганта с непостижимой быстротой. То один, то другой парс падали замертво, хватая траву скрюченными пальцами.
Тогда враги изменили тактику и стали бросать в спартиата копья. Еврит отбил два из них, но третье вонзилось ему в бедро, нанеся серьезную рану. Затем он получил еще один удар — на этот раз в бок. Броня и мощный пласт мышц спасли от рокового исхода, а обидчику Еврит раскроил лицо рукоятью меча.
И все же парсы достали его. Удар лидийской секиры сбил юношу с ног. Сразу трое варваров бросились к нему, размахивая кольями. Но Креофил опередил их. Стремительно повернувшись, он прикрыл лежащего Еврита щитом и вонзил меч в шею прыткого врага. И тотчас же несколько копий впились в спину спартиата. Креофил рухнул, но он подарил товарищу мгновение, чтобы встать на ноги.
Это далось трудно, но Еврит встал. В иссеченном доспехе, без шлема, с развевающимися по ветру волосами, он был величественен, словно мраморная статуя. Враги замерли, завороженные прекрасным ликом юноши. Миг и двое из них рухнули на землю. За ними последовали еще двое, один — с пробитой грудью, другой — лишившись головы. Парсы исторгли яростный крик и бросились на спартиата. Он успел нанести еще несколько ударов, прежде чем в его могучее тело вонзились бронзовые острия. Последний, смертельный удар нанес воин в золотой митре. Уже падая, Еврит сумел задеть его клинком по правой руке. Воин, закричав от боли, выронил меч. Спартиат улыбнулся и умер.
То был страшный бой. Лакедемоняне кололи врагов копьями, сломав копья, пускали в ход мечи, избурив последние бились щитами, ножами, стрелами, пускали в ход кулаки и даже зубы. Это была схватка невиданной ярости, преисполненная бешенства и дикой злобы. Здесь резали, рубили, пробивали головы топорами, отсекали конечности, разрывали глотки, выдавливали пальцами глаза. Подобного не видел прежде ни один воин, подобного он и не увидит.
Но постепенно сражение подходило к концу. Гвардия уже почти умерла. Погибли лучшие из лучших, лишь два десятка бойцов продолжали вести свой неравный бой. Среди них были Леонид и Мегистий. Как и в былых битвах, царю не было равных. Но если прежде он сражался коротким и слишком легким для него ксифосом, то сегодня в его руке был великий Разрушитель, выкованный много веков назад Грогутом. Не было преграды, способной остановить этот меч. Медь, бронза, железо разлетались под его натиском, словно стекло, тела распадались подобно глиняным статуям. Там, где бился царь, образовалась огромная гора изуродованных трупов. Сто, двести, триста парсийских воинов нашли здесь свою смерть. И их не спасли ни пятистенные щиты, ни медноплетеные сирийские шлемы, ни кованые лидийские доспехи, ни мидийские чешуйчатые панцири. Не было преграды, способной остановить Разрушителя. И не было оружия, какое смогло б пробить царский доспех. Неисчислимое множество копий, мечей и стрел ударились в него и отскочили, оставив едва заметные царапины. Дважды сакские витязи обрушивали на шлем царя свои огромные сагарисы, но черная поверхность даже не дала трещины. И вновь текла кровь, и расчлененные надвое тела падали на стонущую от боли землю.
Рядом с царем бился Мегистий. Сначала он сражался своим похожим на махайру мечом, отбивая удары небольшим лезейоном, но, взглянув на прорицателя через несколько мгновений, царь поразился. В руках Мегистия был огромный, двуручный, с искривлением посередине меч, под лохмотьями, в которые превратили щегольской плащ, виднелась черная, с серебристо-звездным рисунком, броня, а голову защищал матовый шлем с сильно выдвинутым вперед забралом. Сражался акарнанец не хуже, а быть может, и лучше царя. Массивный клинок мелькал в его руках, словно невесомая игрушка, движения были нечеловечески стремительны. Был миг, когда в душу Леонида закралось ужасное подозрение, и он хотел ударить Мегистия мечом в спину, но прорицатель обернулся и крикнул:
— Ты ошибся, атлант! Я не из той истории!
Сказав это, он отвернулся и с непостижимой быстротой иссек целую шеренгу пытавшихся достать его копьями лидийцев, а Леонид тем временем расправился с тремя бессмертными.
А еще спустя миг на оставшихся в живых эллинов обрушилась туча стрел. Это забравшиеся на горный карниз арии принялись избивать смельчаков из луков. Ксеркс отдал им такое приказание, ибо понял, что оставшиеся в живых воистину непобедимы и, ведя с ними равный бой, он рискует положить в фермопильском ущелье добрую половину своей армии.
Как только полетели стрелы, прорицатель сотворил громадный черный щит и прикрыл им себя и царя. Заглушая мерный грохот металлических наконечников, он закричал, обернув лицо к Леониду:
— Мы выиграли этот бой, атлант! Нам пора уходить!
Спартиат покачал головой.
— Кто бы ты ни был, уходи! А я остаюсь. Мой бой еще не закончен. Он завершится тогда, когда последний спартиат испустит дух!
— Ну, этого недолго ждать! — глухо захохотал Мегистий, кивая головой в сторону кучки окровавленных лакедемонян. Все они были изранены и один за другим опускались на землю, сраженные смертельным дождем.
— Ты не понял меня, прорицатель! — закричал в ответ Леонид. — Последний спартиат это я!
Мегистий устремил на царя внимательный взгляд. Мгновение они рассматривали друг друга — два облаченных в странные одежды пришельца из иных миров, затем прорицатель выдавил:
— Мне жаль, что так вышло, атлант. Ты мог бы уйти со мной.
— Оставайся, — с равнодушным смешком предложил Леонид.
— Это не мой бой. Свой бой я уже выиграл. Сегодня над Олимпом всю ночь сияло солнце. Прощай!
Прорицатель растворился в воздухе. А через мгновение бесследно исчез щит, защищавший его и Леонида. Увидев это, варвары на мгновение остолбенели, а потом с криком бросились на горстку еще стоящих на ногах спартиатов. Те встретили их с мечами в руках, у кого не было мечей дрались подобранными с земли бронзовоострыми стрелами. Все они умерли. Лишь воин в черном продолжал петь свой гимн смерти, вновь и вновь устилая землю мертвыми телами. Парсы, лидийцы, сирийцы и даже арии — все подступались к нему и все они полегли у его ног. Последним упал Гиперанф, великий воин, разваленный ударом меча надвое. Устрашенные смертью вельможи, варвары отступили и вновь пошел смертельный дождь.