- Мне абсолютно плевать, как это выглядит со стороны. Я знаю одно - ты первый и единственный человек в моей жизни, с которым мне хорошо и спокойно. Кто не хочет меня использовать, трахнуть, кто не видит во мне что-то полезное, нужное и жизненно необходимое. Даже наоборот - каждый день боится, как бы лишний раз мною не воспользоваться и не обидеть... Другие во мне всегда ценили и раздували ярость, злость, страсть - она появлялась, выходила наружу, а внутри оставалось пусто. А с тобой я словно тонкая фарфоровая чашка, которую ты держишь бережно-бережно. И я такая вся тонкая, хрупкая, почти прозрачная... Ни у кого и никогда не хватало сил меня держать и беречь - а у тебя хватает. Понимаешь?
Я кивнул и решил высказать то, что давно лежало на душе.
- Думаю... Что я рядом с тобой очень маленький. Ты громкая, тебя слышно издалека, а я тихий. Меня даже зовут - Артём Тихий, о чем тут говорить?
Я думал, что она будет меня переубеждать, ободрять и даже внутренне напрягся, но она вдруг села и начала говорить - спокойно и словно песню наговаривая.
- Самый большой в мире океан - Тихий... Чтобы быть самым большим, не нужно быть громким. Все, кого я знала до тебя - лужи, пруды... Иногда - озера. А ты, Тёма, океан. Тихий Океан. Самый большой в мире. В тебе плавают киты и касатки, в тебе пучина на сотни и тысячи километров, аж мурашки иногда по телу. Я когда рядом с тобой, то падаю в эту глубину и теряюсь... А ты говоришь - "я же тихий...". Потому ты и самый большой, что тихий...
Я обернулся, обхватил её за узкую талию, осторожно поднял и нежно положил перед собой на кровать. Света потянулась, как кошечка, прикусила губу, в глазах её озорно блеснул свет масляной лампы на столе. Она пощекотала пальцами ног меня за ухо, провела рукой по своей груди, расстегнула пуговки на толстовке, дотянулась до масляной лампы на столе, закрутила фитиль. В комнате разлилась ночная темень, в которой минут пять было слышно только как расстегивается и летит на пол одежда, и еще около получаса - наше горячее дыхание. Потом и оно затихло.
***
В ту ночь я долго не спал. Она уже спала, моя жена, моя любовь, моё вдохновение, а я лежал рядом и её слова про Тихий Океан звучали у меня в ушах.
Никто и никогда не видел меня таким. Я всегда считал свою молчаливость - забитостью, а для Светы в моем молчании был, оказывается, целый мир. Я не мог спать. Мне хотелось что-то делать, куда-то бежать! Голова отказывалась успокаиваться и засыпать, опять полезли мысли про слова Тимура...
Я осторожно выскользнул из кровати, чтобы не разбудить Свету. Взял ручку со стола и написал на тыльной стороне ладони: "Я - Тихий Океан", потом оделся и вышел. Тихая морозная ночь встретила свежестью и скрипом сосен. В поселении все спали. Намеченной дорожкой по протоптанным за день тропинкам - снег еще не шел и можно было идти, не проваливаясь в холод по колено - я гулял между сосен и домов, и сам не заметил, как вышел к Кабинке. Подошел ближе, погладил её рукой и вдруг обнаружил, что белый материал довольно теплый, словно грелся изнутри.
Рядом стояла скамейка - притащил сюда уже давно, чтобы не сидеть на снегу. Я сел, прислонился спиной к теплой стенке Кабинки, посмотрел на звезды, которые пробивались через лапы сосен, покрытые белой глазурью. Тихо шумят ветки, иногда скрипят стволы. Мороз немного кусает нос, но в целом тепло и тихо. Я на секунду прикрыл глаза и сам не заметил, как заснул.
Мне приснился Краа. Словно он жив и мы стоим с ним на Арбате, напротив стены Цоя. Большая черная неровная надпись, словно ручкой в тетрадке "Цой - Жив", слева от неё - большой яркий стрит-арт портрет Виктора, справа - огромная куча подписей, пожеланий, матов и строчек песен.
- Зачем ты обратился ко мне за помощью? - спросил я Краа единственное, что мучало меня с самого первого знакомства.
- Теплое место, но улицы ждут отпечатков наших ног. - медленно, чуть напевая произнес Краа. - Звездная пыль на сапогах...
- Зачем я вам был нужен? - продолжил допытываться я. - Я был самым бесполезным элементом на вашем корабле, из-за меня все и пошло прахом. Что вы, сами бы эту записку не составили?
- Мягкое кресло, клетчатый плед, не нажатый вовремя курок. Солнечный день - в ослепительных снах. - продолжил напевать Краа. - Хотел бы я придумать такую песню. А ты знаешь, что до эпохи Большого Брата я был музыкантом? А потом стал историком.
- И что? - нетерпеливо спросил я. - Ты не можешь писать музыку, будучи историком?
- Мы можем все, что смогли вообразить. - медленно произнес Краа. - Но что мы способны вообразить - вот в чем вопрос!
- Способны вообразить! - раздалось вдруг от Стены. Это сказал нарисованный Виктор Цой! Портрет зашевелился, моргнул и посмотрел прямо на меня. Потом рисунок задрожал и уменьшился - теперь вместо головы на стене стоял певец в полный человеческий рост, еще и с гитарой в руках. Рисунок дернул струны, а потом спрыгнул на асфальт и принял облик настоящего Виктора Цоя - в косухе, кожаных штанах и гадах на ногах. Певец гордо поднял голову, снова рванул струны на гитаре, она запела расстроенным аккордом, идеально дополняя фантасмагорию. Подошел к остолбеневшему мне и опять повторил, на этот раз торжественно чеканя слова и гордо подняв голову:
- Способны вообразить! Способны вообразить! Какая была любимая игрушка в моем детстве? Пластилин! Что из него получалось? Всё!!!
Я моргнул и открыл глаза. Я снова сидел посреди зимней тайги, прислонившись спиной к теплой Кабинке смерти, а по моему телу бегали мурашки. Я боялся вдохнуть.
Откинул глаза в полное звезд небо и вспомнил Анну, которая делала копию уже написанной картины и Жюля, который собрался изучать поэзию вместо того, чтобы писать стихи...
Сошлось. Вот почему им с самого так был нужен я, вот почему, как бы я не бесил Миляху, он не мог меня выгнать или расщепить на энергию. Потому же он не объяснял, почему корабль меня слушает. Без меня бы он не сделал ни кабинок, ни СС. А у меня была слишком большая власть над кораблем и мне не нужно было дать её осознать, ведь все, что происходило последние полгода - придумал я. Придумал. Вообразил. В деталях. Потому что я это могу. А все инопланетяне - копии...