— Рыбкина! — недовольно окликает её он.
— Я Брагина, — отвечает она, не оборачиваясь.
— А мне хоть Флягина! — зло восклицает он. — Я тебя ещё не отпускал! Быстро вернулась! Отчёт…
В этот момент он замечает меня. На лице его всё ещё сохраняющем следы нашей последней встречи, отражается целая гамма чувств. Паника, гнев, ярость, злость и ужас — всё это проявляется в течение секунды.
Он замирает, глаза широко раскрываются, а рот остаётся открытым на слове «отчёт». Он обшаривает взглядом фойе и, остановившись, судя по всему, на вахтёре, делается решительным и мстительным.
— Задержать его! — с видом Зевса кричит Зевакин и указывает на меня перстом. — Перекрой выход и срочно вызывай милицию! Срочно!!!
4. Дело Молотова…
Вахтёр в первый момент не знает как реагировать. На вид я как бы простой юноша, но слухи, видимо, дошли и до его подразделения, так что взаимосвязь между следами на лице шефа и моими не особо грозными на вид кулаками он прослеживает.
Поэтому он снимает трубку внутреннего телефона и крутит диск.
— Алё… — хрипло и громогласно, будто пытаясь докричаться без телефона, начинает он. — Тут это… Милицию надо… Да, я же чё и объясняю! Как его, Зевакин, задержи говорит… парня… Ну, он избил его… Ну, да! Милицию, короче вызывай!
Выдав эту тираду, вахтёр устало выдыхает, словно совершил ужасно тяжёлую работу. Сотрудники, идущие с работы, бросают любопытные взгляды на меня и на Зевакина.
— Вы, уважаемый, о чём это? — смеюсь я. — Кто кого избил?
— Так это… тогда ещё… — вахтёр поднимает вверх кривой указательный палец. — Не сегодня то бишь.
— Я вас избил Игорь Алексеевич? — удивлённо и тоже громко, на весь вестибюль, спрашиваю я у Зевакина. — Вы такой немощный, что вчерашний школьник вас избить может?
Зевакин бросает злобный взгляд на недотёпу вахтёра. Я делаю пару быстрых и лёгких шагов, оказываясь рядом.
— Игорь Алексеевич, — говорю я на этот раз очень тихо, сквозь зубы и выгляжу, должно быть, зловеще, потому что продолжаю улыбаться. — Я вам не угрожаю, но очень и очень серьёзно предупреждаю. Если не оставите мою жену в покое, я вас размажу по асфальту и катком проеду по вашему недвижимому телу с предварительно отделёнными конечностями и всеми возможными отростками. И избитому, разумеется, до полной потери пульса. Ещё только раз вы мне на глаза попадётесь, до конца жизни будете плакать о бесцельно растраченной молодости. Вы меня понимаете? А если снова побежите жаловаться к папеньке, то и ему достанется по полной программе. Не на ту персону вы замахнулись. Поверьте, извинитесь и исправьтесь.
— Вы… вы… — надувает он щёки, — не знаете с кем связались! Это я вас размажу и посажу в тюрьму! Вы… вы у меня… Вас лично… судья мособлсуда… Угрожаете мне⁈
— Ну, ты и дурак, — качаю я головой. — Я же говорю, предупреждаю. Ещё раз глянешь в её сторону, пожалеешь. Идём, Наташ.
Мы двигаем к выходу, когда в двери появляется взмыленный старлей в сером мундире. Фуражка на затылке, галстук сдвинут, верхняя пуговица расстёгнута, на боку болтается кожаная сумка-планшет.
— Чего тут у вас⁈ — недовольно спрашивает он у вахтёра.
— Так вот, человека избили, — хрипит вахтёр, показывая на меня рукой.
— Кто вас избил? — спрашивает у меня мент.
— Меня? — удивляюсь я. — Никто. У товарища галлюцинация, перетрудился. От перенапряжения такое бывает. Отнеситесь с пониманием.
— Так это… — взывает вахтёр к Зевакину, но тот, плюнув в сердцах, разворачивается и быстро уходит, скрываясь в недрах своей фирмы.
Мы выходим наружу, оставляя лейтёху разбираться с дежурным.
— Ох, Егор, чувствую, сожрёт меня этот Зевакин, — вздыхает Наташка. — Может, что-нибудь другое подыскать? Я могу обзвонить разные организации…
— Наташ, ты шутишь что ли? Ты думаешь, мы уступим вот этому уродцу? Нет, конечно.
— У меня и должность-то такая, что никто и раздумывать не будет, одним щелчком направят в сторону мусорной корзины…
— Радость моя, должность невысокая, но ты же ещё студентка, а сюда вообще-то берут только спецов. Так что ты уж потерпи, пройди весь путь, так сказать, с самых низов, и будешь генералом со временем.
— Да я ж не про то, что у меня должность маленькая, а про то, что никто и разбираться не будет, что этот Зевакин моральный урод.
— А он к тебе сегодня не это, как говорят вахтёры в вашей конторе?
Наташка прыскает и получает букет.
— Ой, какой красивый! Спасибочки.
Она нежно чмокает меня в губы и забирается в машину.
— Не «это»… смотрел на меня весь день с ненавистью и злобой. И украдкой щупал битое лицо. Но он-то ладно, а вот главный босс ведь меня вызывал ещё до свадьбы.