Заметив, что гость открыл глаза, старик постучал верзил по плечам и те, без единого звука, удалились.
— Слава Богам, ты очнулся, воин!
— Что… со… мной? — едва ворочая языком, пролепетал Дир.
— Демоны, — тихо прошептал шаман, — демоны хотели забрать тебя. Уже три дня и три ночи… Но ты выдержал и это поистине ВЕЛИКОЕ ЧУДО!
— Пи-и-ить… — простонал Петр.
— Вот, испей. Это наш местный напиток, — помогая Диру приподняться и поднося емкость с пряно пахнущей жидкостью ко рту мужчины, проговорил Белый Ворон.
Дир без опаски выпил все. А потом еще две такие же полулитровые емкости и лишь тогда откинулся обратно на шкуры под головой.
— Спасибо…
— Спи, набирайся сил. Завтра тебе предстоит долгий путь… — с горькой улыбкой на губах произнес шаман.
И Петр был не против. Он знал, что впереди его ждут только кровь и грязь. Нет, он не боялся. Страха в нем давно уже не было. Он жил всей этой и кровью и грязью. И он понимал, что поступал очень глупо, пытаясь убежать от всего этого. А полковник… Шишков сам того не ведая, лишь помог Диру утвердить в душе одну простую и понятную истину — От себя не убежать!
Шорох… Мгновение спустя рефлексы сами подняли могучее тело с теплого ложа и в доли секунды водрузили голые мускулистые руки на шею человека, вошедшего в юрту. В следующее же мгновение, еще покрытые пленкой сна, глаза Дира выхватили из тумана широкую улыбку.
— Вижу, ты здоров, воин! — радостно квакнул шаман, — Видимо ты пришелся по нраву нашим Богам, раз ты еще жив и бодр!
— Прости, старик… — разжав руки, которые уже были готовы вырвать кадык местного целителя и наставника, тихо произнес Дир, но Белый Ворон сразу подхватил:
— Привычка!
Его заливистый смех заставил улыбнуться и бывшего спецназовца. Предложив гостю присесть и позавтракать вместе с ним, шаман быстренько настрогал в почти литровую лохань сала и поставил поближе к огню. Дир отказываться не стал, ибо его желудок именно в этот момент тихонько намекнул, что сожрет самого себя, если хозяин сам не соизволит кинуть в него хотя бы маковую росинку.
Белый Ворон без предисловий поставил перед лейтенантом кастрюлю, источающую сногсшибательный аромат жареной оленины. Сглотнув слюну, Дир без приглашения начал опустошать ёмкость. Очнувшись от сладкого угара чревоугодия лишь к концу трапезы и самой пятилитровой лохани, Петр со стыдом поднял взгляд на Ворона. Тот сидел с самой широкой и откровенно доброй улыбкой на свете.
— Я вижу, ты и в самом деле готов к своему походу! Ешь-ешь, я знал, что так будет. Голод после такого «полета» терзает всегда! И очень сильно! Тем более, если учесть то, что ты и сам-то не маленьким будешь! — весело погрозив пальцем Диру, опять расхохотался шаман.
Бывший спецназовец с удовольствием доел оставшиеся два куска и сразу же получил на руки «горячее» — растопленный посоленный жир.
Приятное тепло сразу разошлось по телу, а голова наконец-то вытряхнула из себя последние остатки дурного сна.
— Благодарю за пищу и кров, но я должен идти, — медленно проговорил Дир, отставляя пустую чашку и поднимаясь на ноги.
— Да, ты прав, — резко посерьезнев, сказал Белый Ворон, — одежда твоя рядом с ложем, где ты спал. Одевайся.
Спустя минут пять Петр стоял уже одетый. Медленно поправляя чехол с ножом, он обратил внимание на взявшийся почти из ниоткуда второй чехол. Он висел с другой стороны, на правом боку, в отличии от армейского, который Дир всегда носил на левом. Вторые ножны были выделаны из кожи какого-то животного, из кого, на первый взгляд, Петр определить не смог, очень искусно и красиво, но… он был пуст.
— Нравится? — тихо ступая по шкурам, к лейтенанту приблизился шаман, — Говорят, он был выделан из шкуры Небесного Дракона, который однажды вознамерился тягаться с Богами, но пал сраженным молнией Великого Бога!
Дир поднял взгляд на старика и тихо произнес:
— Зачем он мне?
— Ножны? Ножны тебе нужны только для одного — носить в нем оружие. А вот оружие тебе понадобится! Вот, прими! — с этими слова, Белый Ворон протянул в сторону Дира руку с зажатым в ней ножом. Глаза бывшего спецназовца медленно округлились, но на лоб не полезли. Постеснялись. Нож был произведением искусства! Но не искусства красоты или великолепия, а искусства смерти! Рукоятка была вырезана из белоснежной кости и имела странный рунический рисунок, который медленно перетекал в плавные изгибы самой рукояти. При этом ничего лишнего, что могло бы помешать руке во время боя, на ней не было. Из рукоятки, словно черная молния из белого облака, вытекало, именно вытекало, черное лезвие. Прямое и обоюдоострое, оно вселяло ужас одним своим видом. Словно сам сумрачный страх воплотился в виде смертоносного лезвия и теперь только ждет шанса почувствовать себя в горячей трепещущей плоти живого существа. А еще лучше — в плоти человека!