— Что «все»? — мгновенно ощетинился «ёжиком» Сивушов.
— Хватит дурака валять! — немного повысил голос Лев Николаевич. — Сам знаешь, о чем я говорю!
— Не положено тебе это знать, полковник, — делая ударение на последнем слове, прошипел генерал, — писька еще не выросла!
— Да что ты говоришь! — саркастически взмахнув руками, ухмыльнулся Лев Николаевич. — Слушай, ты мне братом стал после Афгана, а потом еще и из задницы 90-х вытащил. Уже тогда я заметил, что в тебе что-то сломалось. В Афганистане ты был бойцом и солдатом, а после отъезда и командировки в Архангельск — 79 ты словно «перегорел»…
Выпалив это, полковник отвернулся от генерала и яростно плюнул в урну рядом со скамейкой. И, на удивление, попал.
Сивушов, опустив глаза, внезапно испустил такой вздох, словно у него на плечах лежала если и не гора, то пара танков Т-72 точно. После этого генерал тихо заговорил:
— Ты прав, старый черт… Только там, в Архангельске-79, я не «перегорел», а «сгорел»… Весь и сразу. Это было в августе того же, 1980-го года…
Весна 1980 год. 7.00 по местному времени.
Засекреченный советский «почтовый ящик» Архангельск — 79.
Квартира майора Сивушова С. Н.
Гребанный будильник надоедливо-надсадно зазвонил свою трещотку. Не открывая глаз, новоиспеченный начальник охраны одного из самых засекреченных объектов Советского Союза Степан Никифорович Сивушов, нащупав рукой этого механического горлопана и послал его в недолгий полет через всю комнату в ближайшую стену. Все дело было в том, что вчера вечером, новоприбывшему майору новые коллеги устроили, так сказать, встречу, со всеми вытекающими отсюда «последствиями». И «последствия» эти, отнюдь, не были приятными.
— Чего творишь, ненормальный? — донесся с кухни недовольный голос жены майора, Никаноры.
— Ни-и-ик, — жалобно простонал майор, — принеси рассольчику-у-у…
— Прислугу отменили в 17-ом году, — все так же недовольно огласила женщина свой вердикт, — сам встань и налей.
— Э-э-эх, выть, — выдохнул Сивушов и попытался приподняться с постели. С третьей попытки это у него получилось. Правда, майор немедленно об этом пожалел. Ему на миг показалось, что в голову выстрелили из РПГ и она разлетелась на мельчайшие ошметки по всей квартире. Тихо застонав, Сивушов обхватил голову руками и решительно отменил свое решение идти куда-либо и зачем-либо. Вдруг, на лоб бедного майора опустилось нечто блаженно-холодное. С трудом Степан смог понять, что это мокрая тряпка, которую ему на голову опустила его ненаглядная, прекрасная и самая лучшая жена на свете! В руках она держала большую кружку, откуда явственно пробивался божественный аромат огуречного рассола. Руки майора жадно ухватили сосуд с небесным нектаром, как ему тогда казалось, и не выпускали ее до тех пор, пока в ней не осталось и капли влаги. Все это время, его молодая жена сидела рядом и, всячески жалея своего «бестолкового вояку», как она сама любила иногда говорить, гладила его по спине и всячески утешала.
— Бедный ты мой… Ну вот скажи, зачем надо было так напиваться вчера, а? — со слезами на глазах вопрошала супруга у своего майора.
— Ника, ну а как же иначе? Иначе не примут, уважать не будут. Ты же знаешь наше сословие, без этого у нас никак, к сожалению, — как мог, оправдывался Сивушов.
— Ладно, жертва обстоятельств ты моя, — ласково проговорила Никанора.- Дуй в душ и потом на кухню, я тебя жду с завтраком.
Что бы ни говорили, а организм молодого здорового человека, а тем более военного, справлялся с последствиями алкоголя почти легко и непринужденно. Уже через полчаса водных процедур, посвежевший Степан явился на кухню, являвшую собой законный, почти военный, полигон своей ненаглядной жены, и был закормлен своей благоверной до отвала. Выпив напоследок таблеточку «Анальгина», он горячо поцеловал свою жену и со спокойной душой отправился на работу. Опоздать майор не боялся. Понимая всю ситуацию, еще вчера его непосредственный начальник, генерал-полковник Ермолов, дал Сивушову полный «карт-бланш» на сегодняшний день, позволив явиться на место работы тогда, когда позволит состояние здоровья новоприбывшего служаки.