— Чего тут удивительного? — нахмурился Степан Никифорович.
Он терпеть не мог, когда об его службе говорили в таком веселом тоне. Словно, Сивушов не воевал, а в бане с девками восемь месяцев просидел.
Впрочем, Головачев мгновенно уловил недовольство нового начальника охраны и, решив не разжигать вот так сразу «огонь» войны, поднял руки в примирительном жесте.
— Извините, извините! Я не хотел Вас обидеть. В общем, так, — решительно перешел к делу Головачев, — Хоть Ваш непосредственный начальник — генерал Ермолов, но на этом объекте все и всё подчиняется только одному человеку — мне. Попросту говоря — Вы мой со всеми потрохами.
После этой тирады майор Сивушов понял то, как сильно еще не умеет разбираться в людях. Этот лысый кроха — сам Дьявол в своей собственной Преисподней. И он, Степан Никифорович попал в очень нехорошую историю…
Объяснив майору его обязанности, главный инженерный профессор советского НИИ «ГенЭлектро» Головачев, с легким сердцем отпустил нового подопечного на свой пост. Но не успел Сивушов покинуть кабинет, как на пороге возник белобрысый великан, чисто выбритый, с добрыми-добрыми и умными глазами.
— Ой-ой-ой, Степан Никифорович, подождите секунду! — воскликнул Сергей Денисович, — Разрешите Вам представить такого же, как и Вы, новоиспеченного, так сказать, научного руководителя одной из наших новых лабораторий. Боровицкий Григорий Владимирович, профессор генетики и физики. Именно в его крыле нашего подземного «дома» Вы и будете нести свою службу.
Майор, задержавшись в дверях, с удивлением пожал на редкость крепкую и широкую ладонь молодого профессора.
— Приятно познакомиться, доктор, — совершенно искренне произнес майор. Профессор определенно нравился ему и сам Сивушов не знал почему.
— Мое почтение, товарищ майор, — широко улыбнулся Георгий Владимирович.
— Простите мне мое любопытство, — решился на вопрос Степан, — А, разве, генетика, как наука, не запрещена у нас в стране?
— Ну что Вы… — начал было отвечать блондинистый верзила, но его тут же оборвали.
— Григорий Владимирович, помилуйте! Вы еще и все секреты расскажите, и об опытах, что мы тут с Вами проводим, упомяните.
Боровицкий осекся и отвел взгляд, а майор, по-филосовски пожав плечами, вышел из кабинета и пошел вглубь бункера на разведку.
Глава 8
На удивление, Сивушова не задержали в дверях, не стали снова напяливать на голову мешок и тащить незнамо куда. Впрочем, без наблюдения его тоже оставить не решились и, один из бывших конвоиров, по знаку все того же «дьявольского» профессора Головачева, оторвал плечо от стены и пошел вслед за новоиспеченным начальником. Протестовать Степан не стал. Смысл? Ему и правда, по чести будет сказано, пока без проводника никак. Новое место все-таки.
Поэтому Сивушов, немного расслабившись, неторопливо шагал по весьма широкому бетонному коридору, освещенному светодиодными лампами, расположенными по обе стороны почти под потолком. Свет, на удивление, хоть и был ослепительно белым, но глаза не резал, мягкими лучами заливая все пространство коридоров. Вокруг копошились люди, молодые лаборанты и лаборантки, все как на подбор в белых халатах и с донельзя умными лицами, бегали и сновали туда и сюда, наполняя бункер жизнью самого настоящего муравейника. Майор даже начал ощущать нечто вроде смущения, видя все эти сосредоточенные лица, проносившиеся мимо по своим важным делам. Обернувшись к сопровождающему бойцу, майор спросил:
— Слушай, покажи мне мой новый кабинет.
— Да пошел ты на хрен, — цокнув языком, с отвращением прошипел конвоир.
Сивушов растерялся только на секунду. Почти мгновенно подскочив к нахалу, Степан Никифорович вживил в нового подчиненного страсть к субординации сильным ударом коленом в пах. Сжав левой рукой рот несчастного, дабы никого не отвлекать лишними воплями от серьезных дел, правой майор поддержал скрючившегося от сильной боли, и норовившего осесть на пол бойца и тихонько прошептал тому на ухо:
— Слушай меня внимательно, гнида поганая, а заодно передай другим. Я теперь тут ваш царь и господь! Ясно? И эта крыса канцелярская в очках вас теперь не спасет! Поэтому будь паинькой и покажи старшему… хм… по званию его кабинет. Ты меня хорошо услышал, голубь?