Петр с противным хрустом смял в руках формочки сухпайка и аккуратно положил их в огонь. Начавший темнеть пластик, скукожившись, начал распространять самый что ни на есть отвратительный запах. Дир невольно поморщился. Отвык он за пять лет от вони горящего пластика. Вот отвык и все тут! Посмотрев сквозь дыру в крыше на вышедшую из-за облаков луну, Петр еще раз окинул взгляд пространство вокруг. Сам того не зная почему, Дир выбрал один из самых старых и развалившихся домов, оказавшийся внутри простым до крайности, напоминая о старых рубленых избах, в которых жили наши предки. Никакой мебели, только полусгнивший пол, да куча какого-то тряпья в углу, послужившей на дело розжига небольшого, но уютного костерка.
Сам Петр был внутренне спокоен, устраиваясь на ночь в этом немного жутковатом месте. Предварительно скинув полупустой рюкзак, Дир сунул его под спину и, привалившись к одной из стен в углу, начала вести небольшие приготовления к новому дню, обещавшему стать весьма непростым для опытного военного.
Почистив по очереди все оружие, не забывая держать в это время одно из них заряженным под рукой, Дир быстренько поправил и немного подточил лезвия всех четырех своих ножей. Памятую все того же Шишкова, надсадно оравшего на него еще «зеленого», что «нож всегда можно сделать еще острее и лучше», Петр с великой тщательностью и любовью «обхаживал» своих холодных друзей. Осмотрев дело рук своих, Петр с удовлетворением крякнул, вылил остатки воды из первой фляжки на угли и быстро накрыл потухающий костерок остатками тряпья, найденного в углу. Убедившись, что дым перестал выходить из-под тряпок, он опять откинулся к стене и завернулся в небольшой маскхалат, который Шишков тоже не забыл положить в приготовленную амуницию для своего бывшего ученика.
Ночь и темнота окутали окружающий мир и внутренности дома, в которых и находился сейчас Дир. Он с наслаждением и толикой восхищения смотрел на заливавший середину дома сквозь дыру в крыше лунный свет, который, подобно липкой паутине, пытался расползтись в стороны, но мрак дома надежно сковывал его, не позволяя царице ночи вторгнуться в свои владения. Где-то в лесу, на грани слышимости, щебетали птицы, донося до Петра звуки природной жизни, которая смогла сберечь себя даже в этом, проклятом всеми богами, месте. Легкий запах древесной гнили, перемежавшийся с еще сильным запахом дыма, причудливой гаммой вливались в тело ветерана спецназа, напоминая ему, что он жив. Дир не запомнил когда его глаза, мигнув в последний раз, закрылись, даруя уставшему телу такой необходимый отдых.
Вышколенный двадцатью годами военной службы, внутренний будильник не дал сбоя и сейчас. Лейтенант открыл глаза ровно в ту секунду, когда его часы показали ровно пять ноль ноль. Часть дома уже заливалась розовым светом, буквально пронзавшим его окно с восточной стороны. Быстро встав, Дир невольно вздрогнул. Утренняя свежесть давала о себе знать даже через плотную ткань военной формы. И все же Петр чувствовал себя великолепно! Отдохнувшее тело рвалось в бой, обещая хозяину столько побед, сколько тот возжелает. Мозг, тоже «хвалясь» состоянием, работал молниеносно, словно процессор микрокомпьютера. Не теряя времени, Петр быстро накрутил глушители к пистолетам и юркнул в дыру в полу. В нос сразу же ударил запах старой дохлятины, почти разложившейся, прелости и сырости. На первый взгляд, весь подпол являл собой один огромный погреб, в который можно было спуститься еще и с улицы. Дир подметил этот факт еще вчера, когда обследовал дом на наличие тайных лазов, откуда могут сыпануть неприятности с автоматами. Аккуратно переступая по рыхлой смеси сгнившего дерева и сырой земли, разведчик потихоньку прокрался к небольшой дверце, ведущей на улицу. Он осторожно приподнял буквально рассыпавшуюся в руках деревянную перегородку и оттащил ее в сторону. Именно оттащил, так как петли давно уже изгрызла ржа. Спуск в подвал уходил в землю метра на полтора, поэтому Дир ощущал себя сейчас как в окопе. Тем более, что добавочную маскировку придавали густые кусты лебеды, вымахавшие на добрый метр над землей. Разведчик до рези в глазах всматривался в открывшийся перед ним пейзаж. Небольшой участок земли, густо поросший сорной травой, явно когда-то был огородом, а дальше еще домиков пять или шесть, чуть получше на вид, но все такие же холодные и мертвые. Рассветное солнце, словно умытое росой, красиво играло на каплях влаги, которые густо покрыли всю растительность в безжизненном поселке. Одинокий ветерок гулял меж домов, иногда до ледяной жути затягивая свою одинокую песню в каком — нибудь оконце или же, шурша травой, тревожил своей поступью, на первый взгляд, мирно спавшие дома. Петр даже на какой-то момент вдруг залюбовался всем этим пейзажем, но быстро одернул себя, посылая свое тело вперед, на разведку. Двигаясь бесшумно по густым зарослям травы, спецназовец за полчаса собрал все растяжки, на глаз определил, что никто чужой ночью вокруг его временного пристанища не шатался, а поэтому со спокойной душой отправился обратно в дом готовить себе завтрак. «Завтрак съел — с утра не помЕр!» — как любил говорить все тот же Шишков. Привычными движениями вскрывая пластиковую упаковку своей скромной снеди, Петр, как по наущению, мысленно все вновь и вновь возвращался к своему сну. Нет, даже это ночью кошмары его не покинули. Все как и раньше: ночь, крики, стоны, стрельба и взрывы. Но теперь эти сны стали какими-то четкими. Не расплывались, как раньше. До этого момента, они представляли собой самые разнообразные вырезки то из одной операции, то из другого задания. И это очень мучило ветерана. Но теперь… Теперь Дир с точностью знал, что ему снилось…