Манцур попытался отвлечься от ощущений боли и неведомого страха. Медленно поведя головой из стороны в сторону, он осмотрел, насколько хватало глаз, лес. Могучие, непоколебимые статуи мощи и жизни тянулись по обе стороны от дороги. Все пятеро бойцов уже приводили себя в порядок, начинали рассаживаться по местам.
Вдруг внимание Манцура привлекло белое пятно в лесу, почти на грани видимости. Ничего еще толком не понимая, Троп, словно во сне, двинулся по направлению к этому пятну. Из машины показалась голова молоденького сержанта Васюка:
— Командир! Ты чего? Ехать пора! Не укладываемся в график! Эй, Троп!? — удивленно произнес паренек, глядя как его командир, не слыша ни единого слова, словно зачарованный двигается по направлению к лесу.
Манцур и правда не слышал. Белое пятно вдруг стало его целью, навящивой идеей. Троп ускорил шаг. На миг ему показалось, что это не пятно, а его мать в белом-белом платье. Боец перешел на бег, видя, как пятно медленно отдаляется от него. Через минуту Манцур ощущал себя мчащимся через лес на всех скоростях, которые только были ему подвластны. Белое пятно медленно, но неуклонно приближалось, Троп уже видел спину женщины, ее длинные, лежащие на плечах, темно-каштановые волосы. Он догнал ее, взялся за плечо, начал разворачивать лицом к себе.
— Мама…
Страшное, уродливое лицо с дряблой кожей, черными провалами глаз, от которых, словно трещины, отходили черные морщины, вперилось в лицо Манцура нечеловеческим взглядом. Дикий страх заставил бойца отшатнуться, но вцепившееся в его одежду существо не отпустило, а только оскалив непропорционально длинные зубы, потянулось следом. Троп с ужасом понял, что падает. Почувствовал, как маленькие веточки, словно острия ножей впились в спину, а сверху рухнуло, роняя черные, отвратительные слюни, человекообразное существо и…
…Манцур открыл глаза. Он лежал на обочине, на расстеленном на земле маск-халате, а над ним склонилось сразу шесть лиц. Одним из них, к вялому удивлению Тропа, являлся гэбист, смотря на Манцура неподдельными насмешливо-беспокойными глазами.
— Очухался? — быстро спросил Петровский, — Вот и славно. А то уж хоронить хотели.
Троп был не в состоянии реагировать на такую, весьма плохую, хохму, а потому вперившись глазами в сержанта Васюка, слабым, но уже властным голосом, спросил:
— Что случилось?
— Товарищ старший лейтенант, вы… э… ну… — замялся паренек.
— Да говори, как есть не тяни кота за… — начал было другой боец, но был оборван Манцуром.
— Отставить! Не тебя, Ибрагим, спрашиваю! Отвечай, Васюк! Время дорого!
— А нечего говорить, — поднялся с колен Петровский. — Ты как лось в весенний гон, ринулся в лес, словно тебе там медом намазано было. Мы тебе орали — орали, а потом за тобой кинулись. Полчаса искали и нашли, слава Дяде Васе, лежащим в отключке…
Гэбист умолк и отвернулся в другую, от взгляда Тропа, сторону. Манцур, ничего толком не поняв, уставился в спину Петровского долгим тяжелым взглядом замутненных, но уже трезвеющих глаз.
— И? — наконец выдавил из себя Черногаев.
— Зад подотри! — огрызнулся Оскар Григорьевич, — Лежал ты здесь! У машины! Прислонившись спиной к боку автомобиля!
Манцура осыпало холодом. Он наконец-то смог подняться с земли. Почти сразу же повело в сторону, голова кружилась безумно, но ребята придержали в вертикальном положении, отвели в машину, без спешки погрузились и опять двинулись в сторону города. Быстро приходивший в себя Манцур приказал больше не останавливаться и, тряхнув головой, посмотрел на сидящего напротив него Петровского.
— Спасибо, — после минутной паузы, сказал Троп.
— Не за что, на здоровье. — буркнул в ответ подполковник, решив для себя не играть с лейтенантом в дурочка.
— Ты уж извини за…
— Проехали, — поморщившись, сказал Петровский. — Все я знаю и понимаю. Не любят нас сильно. Особенно в вашем управлении. Но за горло, действительно зря.