— Сюрприз! — заявил, растерявшемуся от неожиданного появления жертвы прямо перед ним, снайперу Дир, делая молниеносный шаг вперед. Его противник тоже оказался быстр, но потерянная на растерянность доля секунды сделала свое черное дело. Щелчок затвора, выстрел и в стене рядом с окном образовалось новое отверстие. А живой и невредимый Петр уже крепко сжимал в своей руке ствол винтовки, за миг до выстрела отведенного им в сторону. Глаза за балаклавой расширились и Петр не удержался, кровожадно оскалился, быстро опуская ствол вниз, а левой рукой нанося сильный удар по рукоятке снизу вверх, тем самым выбивая оружие из рук врага. Поворот вокруг своей оси и страшный удар ногой в грудь отбросил ОМОНовца на другой край комнаты. Подняв оптику к плечу, Дир метким выстрелом привел в негодность пистолет бойца, оставляя тому только нож. Страшный удар об подоконник и Петр без церемоний выбросил в окно уже бесполезную железку и, обернувшись к исторгавшему кровавые сопли парню, медленно проговорил:
— Вытри слюни и бери нож! Докажи, что ваш брат хоть чего-то стоит!
Спустя минуту ОМОНовец смог подняться, опираясь рукой о стену и оставляя на полу кровавый след. Его залитое кровью лицо, с щедростью пропитавшая ткань маски, стало более рельефным благодаря прилипшей к коже материи. Сплюнув багровый и густой сгусток на пол, он ощерил розовые от крови зубы в устрашающе-злобной ухмылке:
— Ты скоро сдохнешь, падаль! Наш хозяин придет за тобой! — и сразу же глаза снайпера стали наполняться какой-то черной дрянью, сочившейся, как казалось, прямо из зрачков. От неожиданности, Дир едва не проморгал мгновение, когда его враг сделал первые быстрые движения по направлению к нему, ловким пассом вынимая нож из висящих на бедре ножен. Впрочем, Петр с легкостью парировал все выпады врага, который хоть и умел пользоваться смертоносным лезвием, но особым талантом по использованию холодного оружия не отличался. Пропустив над головой удар, уже порядком запыхавшегося ОМОНовца, Боровицкий на излете поймал руку с оружием в свой захват, резко дернул, выворачивая сустав из суставной сумки и с удовольствием отметил, на какой ноте «запел» его неудавшийся убийца, когда его рука согнулась под противоестественным для нее углом. Нож, с характерным металлическим стуком, упал на пол, отскочив в сторону, а горе-фехтовальщик осел на пол, подвывая от ужаса и боли. Потом, подняв взгляд на «зверя», который причинил ему такие страшные повреждения, боец ОМОНа с еще большим ужасом отполз к стене и сжался в комочек в ожидании неминуемой смерти. Дир не торопясь прошествовал к бывшему противнику, опустился на корточки и быстрым движением руки жестко схватил подбородок несчастного, заставляя поднять голову и взглянуть себе в глаза. Убедившись, что «черноглазый» не сводит с него взгляда, Петр приблизил свое лицо к лицу снайпера, который уже не был таковым:
— Слышишь меня, тварь? Я знаю, что слышишь! — с ненавистью процедил сквозь сжатые в гневе зубы диверсант, обращаясь к тому, кто в данный момент управлял телом ОМОНовца. — Ты хотел войны? Ты ее получил! И поверь мне, тебе будет еще хуже!
И, схватив бойца второй рукой за затылок, Дир профессионально свернул тому шею. Тело МВД-ешника дернулось и обмякло, завалившись на спину. Черные глаза невидяще уставились в испещренный трещинами потолок.
Петр поднялся, отряхнул колени и посмотрел в окно, на секунду задумался и, отрицательно покачав головой, вышел из дома как обычный человек, воспользовавшись лестницей.
— Лев, ты чего такой невеселый? — толкнув друга локтем в бок, и стараясь перекричать рев мотора БТР-а, спросил генерал уже минуты две не сводя взгляда с полковника.
Шишков, невольно засмотревшийся на проносившийся мимо пейзаж, вздрогнул, по-тихому обматерил Сивушова, благо шум бронемашины напрочь заглушал все остальные звуки. С неудовольствием посмотрев на Степана Никифоровича, полковник все же ответил: