— Прекрасно! Восхитительно! — тихие аплодисменты прозвучали из-за спины бойца вполне естественно. — Вот видишь, Симеон, я оказался прав.
Как бы ни был быстр спецназовец, его еще более странный противник оказался быстрее и… совершеннее. Полуобернувшийся Боровицкий успел ухватить краем глаза взмах костлявой руки, как его тут же отнесло к противоположной стене помещения и с силой впечатало в стену. И мир для него снова погас…
— Не бросайте нас, мил человек! — чей-то настырный противный голос вновь и вновь пытался вытряхнуть сознание Дира из другого мира. Оттуда, где нет боли и печалей. Где нет ничего важного и… Вот, черт!
— Просыпайся! — страшным голосом рявкнул кто-то и глаза Петра, против своей воли, открылись.
Картина, которую увидел мозг бойца, поражала своей скупостью и новизной. По первым ощущениям, которые пропустил через себя спецназовец, было понятно, что он привязан к какому-то столу. Вокруг толпятся какие-то карлики, с серой кожей и в таких же серо-коричневых халатах, в которых нельзя было узнать белоснежные атрибуты ученой знати, и у всех, как под один, лысые головы. Лаборатория, «переобутая» по последнему слову техники, была ярко освещена и называлась, как предполагал Дир, операционной. Яркий свет лампы, направленный ему прямо в глаза, раздражал все сильнее и сильнее. Ветеран попробовал подергаться. Стол затрясся, но выстоял.
— Эй-эй-эй, молодой человек! — воскликнул все тот же писклявый голос. — Не балуйте! Уважайте труд ученых!
— А ты меня развяжи, гнида! Я тебе покажу, как я вас всех тут уважаю! — прошипел сквозь стиснутые зубы Петр, но дергаться прекратил.
— Молодой человек! — внезапно вклинился в мысли Боровицкого донесшийся откуда-то слева тот самый грубый голос. — Мы Вас сейчас отпустим, но учтите! Если нам что-то не понравится, то отправитесь Вы туда же, куда отправился Ваш друг!
— А-а-а-а-а!!! — внезапно заорал Дир, как только услышал о Манцуре. Стол затрещал, затрещали веревки-фиксаторы. — Убью-ю-ю!
При всей своей современности, такие медицинские столы не могли долго выдержать напор сильного тела и поэтому, издав на прощание отчаянный металлический хруст, стол сложился «гармошкой». Освобожденный от лопнувших пут Петр вскочил на ноги даже быстрее, чем того ожидали от него все эти твари, отшатнувшиеся в полном ужасе от этого орудия быстрого убийства, заключенного в теле человеческом.
— Вы все трупы! — вынес приговор всем собравшимся Петр и развернулся к тому, что стоял за спиной. — А тебе и подавно!
Серая рожа, черная повязка на глазу, монокль на здоровом втором и, как ночь, черном! Боровицкий сам того не осознавая, догадался с первых же секунд, кто находился перед ним:
— Головачев!
— Ого! Так Вы знаете кто я! Это заметно упрощает дело! — радостно и, одновременно, удивленно воскликнул бывший профессор, с чувством сладкого предвкушения потирая руки. — Значит, сразу перейдем на «ты»!
Сделавший первый шаг навстречу своему главному противнику Дир вдруг застыл, сначала непонимающе, а затем со страшной злостью глядя на руку Головачева, которую тот просто вытянул в сторону бойца. Петр ощущал себя частично парализованным. Ни одна из частей тела не двигалась, хотя тело не покидало ощущение полного подчинения мозгу каждой клеточки организма.
Полностью сосредоточившийся на своих ощущениях спецназовец не заметил возросшего удивления в глазах своего серого врага.
— Ты можешь говорить? — спросил Петра экс-профессор, немного шевеля пальцами и заставляя зажатого, как в тиски, Дира, зажмуриться от страшной боли в груди и животе.
— Могу! Ты только ближе подойди! — с вызовом прокашлял Петр, стараясь вернуть власть хотя бы над руками. Вот, кажется, палец дернулся! Или только показалось? Нет, точно дернулся!
Головачев тоже, по всей видимости, заметил изменения в своем подопытном кролике, и поэтому поспешил расставить все точки над «i»:
— Значит так, красавец! Я тебя отпускаю, сейчас, но ты не рвешься в бой, а только слушаешь все-то, что я тебе скажу. Все понял? Если вдруг заподозрю, что ты от меня хоть что-то скрываешь или готовишь нападение — я тебя разорву как гнилую ткань! Ты все уяснил, герой? — его хищно сузившиеся глаза давали знать, что этот серый «гном» шутить не привык и поэтому Дир, скрипя сердцем, согласился:
— Хорошо! Только пояс верни!
— Нет! — отрезал профессор. — Пояса ты не получишь! Как не получишь и того очень необычного ножа с костяной рукоятью!