— Григорий Владимирович вернулся! — поднимаясь с пола прошипел в ярости Головачев. — Я должен был догадаться, что ты ведешь свою игру!
— Я должен был убить тебя еще тридцать лет назад! — низкий хрипящий тембр Боровицкого-старшего прозвучал глухо, но накрыл своим эхом все помещение. — Но что теперь вспоминать… значит, убью сейчас!
— Силенок не хватит! — презрительно бросил профессор.
— Теперь хватит! — буркнул Григорий.
Почти сразу, в Боровицкого-старшего ударили сразу шесть волн телекинетической энергии. Он успел поставить блок, но выдержать напора сразу шести адептов-профессионалов все же не смог. Его худое, изнеможённое долгими годами лишений тело дернулось и подхваченное неведомой силой разума его противников с ушестеренной силой понеслось через всю лабораторию к недалекой стене, обещавшей стать последним препятствием для старого доктора, которое тот никогда не преодолеет. Его сын, Петр Боровицкий видел все это как на замедленной кинопленке. Вот ноги отца оторвались от земли, его лицо сковала гримаса ужаса и боли… вот руки самого Петра поднялись и вытянулись в сторону родного человека и единственным желанием бойца стало только одно: Стой! Стоп! Не надо!
Грудь полыхнуло страшным жаром, метнувшимся словно электрический разряд по рукам и выплеснувшего наконец наружу, в реальный мир. Дир даже зажмурился, ощущая непривычное чувствов умиротворения и спокойствия, не подходивших к данной ситуации. Приоткрыв один глаз, он с удивлением заметил зависшего в воздухе отца, а боковое зрение высветило вытянувшиеся физиономии «серых» кардиналов, в недоумении глядевших на него. Шевельнув кистью, тело отца, словно как по приказу Дира, опустилось на пол. Поднеся руки к глазам, Петр неверяще глядел на них, понимая, что открыл в себе нечто новое, недоступное большинству людей.
— Убейте его! — в полном ужасе забрызгал слюной Головачев. — Немедленно!
Диверсант поднял на него глаза, в которых без труда угадывался вынесенный обидчику приговор.
— Иди ко мне, — прошипел Дир. — А лучше — не иди! Так интереснее!
Он смог с легкостью поставить блок против волн, направленных на него. Просто поднял руки ладонями наружу и ощутил несильный толчок, пришедший на долю кистей. Потом сам с силой выбросил руки вперед, целясь в самую гущу сбившихся в стайку черноглазых уродов. Сам Головачев смог вырваться из зоны поражения, зато всех его подручных, словно кегли разбросало в стороны, отрывая руки и ломая кости. Отыскивая взглядом профессора, Дир заметил как тело отца стало вновь приподниматься, нацеливаясь на опорный столб, на котором некогда крепился операционный стол, снесенный мощным телом Петра. Головачев хотел, словно шашлык, нанизать беспомощного узника на острый пластиковый кол, но Боровицкий-младший без труда блокировал выпад противника, перехватил своего отца и сразу же нанес удар по дальним блокам с электроникой, за которой по его прикидкам и прятался «дьявольский» Сергей. Услышав крик боли и ужаса, Дир приблизил тело отца к себе и положил его рядом с собой, срывая от чужих глаз за поваленным компьютером. Потом спокойно, несколько в развалочку, бывший спецназовец приблизился к столу, за которым раньше «колдовали» подручные Головачева и с наслаждением коснулся своего ножа, подарка Белого Ворона. Рукоять привычно легла в руку, приятно уколов пальцы теплыми иголочками и наполняя хозяина нескрываемой радостью. Двигаясь к «шкафам» электроники на дальнем конце лаборатории, Дир пару раз с брезгливостью наступал на шею еще живым коротышкам в грязных засаленных халатах, коих энергетический удар бойца не убил, а только сильно покалечил. Заслышав знакомый хруст, Петр холодно наблюдал, как из глаз подручных Головачева уходит чернота, открывая миру то голубые, то зеленые глаза, которые тут же заволакивало белесой дымкой. Самого профессора спецназовец отыскал придавленным тяжелым компьютерным блоком, раздробившем горе-доктору ноги до коленей. Из-под повязки на глазу снова засочилась темно-бурая кровь. Руки злейшего врага его отца были раскинуты в стороны, а грудь нервно дергаясь то опускалась то поднималась. Единственный глаз Головачева поднялся с грешной земли на благочестивое небо, образ которого закрывал нависший над ним боец спецназа.
— Ну, вот и все… — губы профессора дернулись, по ним потекла свежая струйка крови. — Допрыгался, Казанова!
— Еще не до конца, — мстительно прорычал Петр. По движению его руки тяжелый «шкаф» отлетел в сторону. — Ты сейчас познаешь то, что познал мой друг!