- Я пока еще не собираюсь испускать дух, - хрипло прошептал он. - Нам еще нужно найти тот камень.
Уохоп вновь кивнул в сторону туннеля, погруженного во мрак:
- Он где-то там, я уверен.
- А ведь есть и второй камень. Его забрал второй римлянин, имя которого упоминается в надписи, - Фабий.
- Не все сразу, старик.
Лицо Ховарда скривилось в гримасе.
- Бессмертие… Вот откуда вся эта суета вокруг небесного камня, правда? Сейчас нам бы не помешала хотя бы щепотка.
Окинув выход тревожным взглядом, Уохоп опять повернулся к товарищу.
- Может, незадолго до смерти, в джунглях, Лициния охватили те же чувства. Меня всегда волновало, каким человеком он был. Нет ли между ним и нами чего-то общего? Иногда мне казалось, что иного способа постичь загадку, вставшую перед нами, не существует.
На губах Ховарда мелькнула бледная улыбка. Начался очередной приступ кашля. Он сглотнул, дал себе отдышаться и только тогда заговорил. Его голос был не громче шороха.
- Помнишь медальон на стене пещеры - женщина и ребенок? Для Лициния бессмертие означало бы вечность наедине с горем и чувством утраты. Какой смысл в бессмертии, если все дорогие тебе люди покинули этот мир, а твои запасы любви давно исчерпаны? Мне кажется, он сознательно предпочел участь смертного. Может, Элизиум был для него более приемлемым вариантом, если уж на то пошло.
- Ну а что тут делаем мы? Ты и я? Зачем мы здесь?
- Нами двигает то же, что двигало Лицинием и Фабием. Может, на самом деле они стремились попасть в Элизиум, мечтали не о бессмертии, а о достойной смерти. Может, соблазны бессмертия открылись им случайно, по пути. Может, Лициний прознал о них после расставания с Фабием, уже когда направил стопы на юг. Может, с ним был человек с Востока - путешественник, который и принес оба камня в эти края. Скорее всего легионеры ограбили какого-нибудь торговца и взяли его в плен, потому что нуждались в проводнике. Если римляне узнали обо всем раньше, то мне непонятно, зачем Лициний и Фабий разулчились сами и разделили камни.
- Возможно, боги не пожелали открывать человечеству тайну бессмертия.
- И возможно, из лучших побуждений.
- И все-таки ты не ответил на мой вопрос. Что мы тут делаем?
Уохоп не отрывал от него глаз. не скрывая беспокойства. Ховард понимал, что в действительности старый товарищ пытается подбодрить его, удержать от обморока, выжать из дружбы все до последней капли, наслаждаясь каждым мгновением. Он с благодарностью встретил его взгляд.
- Нас привела сюда та же причина, что заставила этих римлян отправиться в последнее путешествие. Помнишь надпись на саркофаге? Пятнадцатый "Аполлинарис". Все во славу легиона! Они шагали бок о бок с тенями усопших товарищей, надеясь, что однажды прихотливая судьба заведет их в потустороннее царство, даст умереть с достоинством. Они оставались верны своему ремеслу. Они были солдатами. Потому-то, наверное, мы и очутились здесь. Во славу нашего легиона - корпуса военных инженеров. Во имя всех, кто ушел до нас, во имя павших. Ubique.42
- Ubique, - тихонько повторил Уохоп. - Слова настоящего сапера.
Тем временем поле зрения Ховарда сжалось до узкого туннеля с нечеткими темными краями. Теперь он видел лишь бородатое лицо и тюрбан Уохопа - казалось, перед ним старый портрет сепией, заключенный в рамку. Возникло ощущение, будто тело отрывается от пола, а руки и ноги покалывают тысячи иголок. В этом было даже что-то приятное. Он подумал, что надо бы пошевелиться, но замялся: а вдруг это сон и малейшее движение разрушит чары? Если замереть, то можно в любой миг воспарить и двинуться по туннелю навстречу свету…
- Роберт, - пробормотал он, - что-то я почти ничего не вижу.
Уохоп крепко сжал его руку. Вдруг со стороны входа послышался шум - лошадиное ржание, перестук копыт. Взоры офицеров устремились к его источнику. В воздухе клубились теплые испарения, на глазах обретая форму; шахта засасывала их и увлекала к притихшим внизу людям - казалось, дыхание дракона лижет мерцающие синевой стены… Сверху вновь донесся звериный храп. Наконец их глаза привыкли к свету, и они увидели лошадиный силуэт на фоне красного солнца. В его свечении пот животного блестел подобно крови. Скакун мотал гривой, разбрасывая алые брызки. На нем сидел человек в пугающей маске. Его бедра защищал металлические пластины, тяжелый меч с латной рукавицей сверкал на фоне неба. Лезвие покрывали не засохшие еще пятна крови. Моей крови. Сердце Ховарда начало бешено колотиться, изо рта у него полилась пена. Вдали начали бить барабаны. Размеренная, неотвязная дробь становилась все громче, постепенно подбираясь к их шахте.
Повсюду